– Ларкира, – сердито выдохнула она. – Пожалуйста, называй меня Ларкирой. Если мне придется продолжать бормотать тебе «милорд» и «сэр», быть посему, но ныне кажется глупо придерживаться формальностей.

– Ныне? В смысле после того, как ты призналась, что видела мою обнаженную грудь?

Яркий румянец украсил щеки девушки.

– Среди прочего, – ответила она.

Дариус удивленно приподнял бровь.

– Не среди этого прочего, – быстро исправилась она.

– Хотелось бы надеяться, что нет.

– Так или иначе… – Ларкира провела рукой по юбкам. – Я видела их, потому что пришла проведать тебя после того, как тебе стало плохо за ужином.

– Стало плохо…

Пузырек с лекарством на полу. Он был пуст.

В памяти Дариуса всплыло туманное воспоминание о сердитом лице отчима, о рагу с сильным ароматом кураша, и чувстве, которое он тогда испытал. Будто он был вынужден съесть мясо, хотя знал, что его ждет боль… Почему он сделал это?

«Хейзар, – кричал голос в его голове. – Всегда Хейзар».

– И нашла тебя спящим.

Голос Ларкиры вернул его к реальности.

– Тогда я увидела шрамы и… Ну, помогла их убрать. Исцелила тебя. Во всяком случае, насколько могла.

В комнате повисла тишина; грохот бури за окнами был единственным ответом на такого рода заявление.

– Вижу, ты мне не веришь, – спустя мгновение произнесла Ларкира. – Я была к этому готова, так что покажу все наглядно. – Поставив чашку на столик, она вытащила булавку из своего наполовину сшитого платья. Кончик блеснул в слабом свете, когда она надавила на ладонь и порезала ее.

– Ларкира! – резко вскочил Дариус.

Девушка зашипела от боли, но в остальном казалась невозмутимой.