– Я знаю, что многие из вас предпочли бы отослать меня королеве Илеане по частям, как и, я уверена, ваш король. – Я вздернула подбородок, хотя мои руки слегка дрожали. – В глубине души я не могу в этом винить никого из вас, особенно после того, как узнала правду о них.

На скулах атлантианца заходили желваки, но ответил Аластир:

– Кастил, я же говорил. Говорил, что ты встретишь отпор, если будешь продолжать в том же духе.

Я вспомнила Лэнделла.

– А что я тебе тогда ответил? – спросил Кастил.

– Это то, чего ты хочешь. Она – то, чего ты хочешь, – сказал Аластир, и у меня сжалось сердце. – И, знаешь, я хочу в это верить. Как и все в этой комнате.

Я в этом сомневаюсь.

– И король с королевой захотят в это поверить, – продолжал Аластир. – Особенно Элоана. Но ты десятилетиями пытался освободить брата вместо того, чтобы принять то, с чем все мы давно смирились. Ты пренебрег долгом перед твоим народом, потому что не был готов отказаться от брата. Я могу тебя понять, хотя это причиняет мне боль. Когда ты уехал в прошлый раз, ты должен был знать: больше нет никакой надежды на то, что он к нам вернется. Но ты все равно ушел, пропал на годы – так надолго, что твоя мать начала бояться, не постигла ли тебя та же участь, что и Малика.

От его слов мое сердце опять сжалось, уже совершенно по иной причине. Однако Кастил на них никак не отреагировал.

– Но ты возвращаешься домой с драгоценностью, которую Вознесшиеся берегли как зеницу ока. Мало кто верит, что это не имеет никакого отношения к твоему брату.

– Если бы я не смирился с судьбой брата, я бы не уезжал из Солиса, – ответил Кастил. Только я и Киеран знаем, чего ему стоило произнести эти слова. – Не секрет, что я планировал использовать Пенеллаф для выкупа. Эти годы вдали от дома я провел, пытаясь подобраться к ней. – Он сказал это не только Аластиру, но всему залу. – Я добился успеха и в нужный момент начал действовать. Я забрал ее.

Кастил говорит правду, которую по-прежнему тяжело слышать.

– Я забрал ее и оставил при себе, но не стал использовать. В какой-то момент я перестал видеть в ней предмет торга или орудие возмездия. Я увидел ее такой, какой она была. Такой, какая она есть – эта красивая, сильная, умная, бесконечно любознательная и добрая девушка, которая была такой же жертвой Вознесшихся, как и любой атлантианец. Я влюбился в нее, возможно, даже задолго до того, как это понял.

Кастил рассмеялся. Смех прозвучал резко и, о боги, он казался таким настоящим, что у меня ком подступил к горлу.

– Мои планы изменились. Изменилось мое мнение насчет Малика. И это случилось еще до того, как я узнал, кто она. Что она частично атлантианка. Это из-за нее я возвращаюсь домой.