— Клянемся на прахе наших предшественников! — воскликнули все четверо в один голос.

Глава 41: Зима в сердцах

Глава 41: Зима в сердцах

Я зашипела от боли в очередной раз — татуировка заживала медленно, болезненно. Медленно провела кончиками пальцев по жесткой корке засохшей крови, и на подушечках остались следы мутной черно-желтой жидкости. Пусть это и было необходимо, но от того не менее неприятно. Но все это можно перетерпеть.

Терпеть можно до бесконечности, если есть достаточно веская причина. Терпеть боль, терпеть собственную слабость. Стерпела я и то, что никто даже не поздравил меня с получением татуировки — пиявки молчали, старожилы крепости и вовсе делали вид, что ничего не произошло. Тайный ритуал, загадочность? Нет, черт возьми, просто у каждого есть свои причины.

Пиявки... Разочаровались во мне. И я не смею их в этом винить — мне и самой от себя становилось тошно. Сухое, жесткое тело, слабый дух, черствое сердце. Каждый день я просыпалась с одной мыслью — мне было ужасно стыдно за то, что я не отговорила их от похода на север. Все могло бы сложиться иначе. Варс давно бы женился, может быть даже завел ребенка. Снорри вряд ли бы отставал от брата — такой крепкий, сильный парень не был обделен вниманием, лишь сам игнорировал всех молодых девушек вокруг. А Кира... Даже если бы ее не ждало счастье на нашей родине, в красном племени ей были рады. Мне очень стыдно перед каждым из них.

Старожилы? Сих давно плюнул на меня. Для него я стала пособницей священника, и вряд ли могла бы убедить его в обратном. Афина и вовсе считала меня не более чем варваром. Что до Бруни, так тот, пожалуй, скучает по Вигдис — ей много лет удавалось находить баланс между строгостью и заботой, чего так и не удалось мне. Даже Надье при моем правлении стало хуже, ведь сильно возрос масштаб ее работы, не оставляя бедной старушке времени на заслуженный отдых.

Я всех подвела. Но все это можно было стерпеть ради цели, что лежала впереди.

— Я не подведу тебя, пап... — вздохнула я, прикрыв глаза и стискивая от бессильной злобы зубы.

Глубокий вдох. Биение сердца выравнивается. Мрачные мысли никуда не уходят, но их мерзкие, змеиные голоса я заглушаю голосом моего отца. Он похож на рык медведя, на хриплый голос старого пса, и все же я не могу перестать любить его.

Я дала обещание. Ни один ребенок больше не будет плакать. А значит надо взять себя в руки.

Пару раз с силой хлопнув себе по щекам, я наконец встрепенулась и вышла из своей комнаты. Солнце зависло совсем низко над горизонтом — зимний день был короток и темен. Август потребовал, чтобы я встретилась с ним на закате, а значит время пришло. Нужно показать те остатки силы, что у меня пока еще есть.