Копье солдата пронзило тело неживой женщины. Та закрыла собой своего малолетнего сына. Ребенок плакал, кричал от ужаса, пока его мать, не способная умереть, раз за разом принимала на себя удары копья, пока не упала в алый от ее крови снег.

— А-во! — выкрикнули страты, продолжая идти.

Копья сталкивались с телами мертвых. Они кричали от ужаса и боли. Матери пытались защитить своих детей, но страты хладнокровно и неумолимо пронзали каждого, пока тот не перестанет шевелиться. За ними оставалась лишь усеянная подергивающимися в конвульсиях трупами земля.

— А-во!

Это была бойня. От криков, полных боли, мне стало дурно. И не мне одной — кто-то из моих людей, не выдержав, упал на четвереньки, исторгая из себя сегодняшний ужин.

— А-во!

Крики становились все тише, сменяясь слабыми, протяжными стонами. Уже никто из тех, кто пришел сюда, не мог стоять на ногах, а тех, кто пытался, добивали красными от крови копьями страты.

— А-во!

Они остановились. Легат резко опустил руку, и построение быстро сменило направление, выставив копья уже в сторону крепости. Солдаты вновь пошли вперед, топча ногами дергающиеся, стонущие тела и добивая тех, кто еще мог поднять руку.

— А-во!

Когда никого не осталось, легат что-то скомандовал своим воинам. Те, держа копья остриями к противнику, стали оттаскивать трупы к морю, где кромка воды еще не успела замерзнуть после перемещения айсберга.

Они скидывали тела людей в ледяную воду, где те мгновенно застывали во льдах, некоторые тонули. Маленькие тела детей, алые от их крови и крови их матерей, навечно застревали в ледяных тюрьмах, прекращалось любое движение. Ни вздоха, ни стона.

И наконец, все затихло. Ветер все так же завывал над нами, и все, кто был на стенах, дрожали, словно на них совсем не было одежды. Одни только страты во главе с Августом радовались своей победе, поздравляли друг друга, хлопали друг друга по плечам и улыбались.

Август взглянул на меня, улыбнулся. Я не выдержала, во рту скопился мерзкий соленый привкус, и, подступив к горлу, рвота исторгнулась из моего дрожащего тела.

А дальше все было как в тумане. Люди сновали туда-сюда, что-то делали, куда-то собирались. Выгыргырлеле вместе с кем-то еще оттащили меня в сторону, прочь от стен. Мутным взором я увидела, как одна за другой падают ряды меховых палаток стратов, как поднимаются и спускаются со стен их припасы, люди.

В голове словно был стержень раскаленного железа. Сердце было зажато в тисках, и было тяжело сделать хоть один вдох из-за невыносимой боли в груди. Лишь инстинктивно я нашарила на поясе мешочек с наперстянкой и закинула себе в рот последнюю горсть, прежде чем все вокруг потемнело, а звуки стихли до минимума.