За тем, что они называли островной грядой, Копрат расширялся, как труба с глубокими прогибами под расходящимися в стороны стенами каньона. Северный прогиб, он же каньон Эос, тянулся как продолжение Копрата. Из-за наводнения у них не было иного пути, кроме как через Эос, но, по словам Мишеля, этот вариант они выбрали бы в любом случае. Здесь южный утес становился немного ниже, его изрезали глубокие ниши и испещряла пара крупных метеоритных кратеров. Каньон Капри изгибался к северо-востоку; между двумя каньонами-прогибами был невысокий треугольный останец, ставший теперь полуостровом, делящим течение потока надвое. Но, к сожалению, вода заполнила то, что находилось ниже Эоса, так что, хоть они и не были в такой тесноте, как в Копрате, их все равно прижало к утесу. Они двигались медленно, по совершенному бездорожью и с иссякающими запасами еды и воздуха. Хранилища уже почти опустели.

Они устали, очень устали. С тех пор, как они бежали из Каира, прошло двадцать три дня, они проехали по каньону 2 500 километров и все это время спали посменно, почти беспрерывно вели машину и жили при несмолкаемом реве мира, который разваливался на куски, обрушивая их буквально им на головы. Они были слишком стары для этого, как не раз замечала Майя, и их нервы были истерзаны, они делали все кое-как, совершали мелкие ошибки, впадали в краткие микропорывы сна.

Уступ, служивший им дорогой между утесом и полужидкой массой, перерос в просторное поле валунов, в основном изверженных пород из ближайших кратеров или обломков поистине масштабного гравитационного перемещения. Крупные, зубчатые и неровные ниши в утесах казались Энн разрывами, из которых вырастут побочные каньоны, образованные осадкой поверхности, но ей некогда было особо к ним присматриваться. Часто ей казалось, что валуны вот-вот полностью преградят им путь, что после всех этих дней и километров, после преодоления большей части системы Маринер в самый разгар крупнейшего стихийного бедствия, их остановит ужасный прибой, который хлынет на дорогу.

Но они все же находили путь, а потом останавливались, находили и останавливались — и так проходили дни за днями. Они сократили порции еды вдвое. Энн сидела за рулем больше, чем кто-либо, потому что была свежее остальных на вид, да и вообще была лучшим водителем из всех, не считая Мишеля. К тому же она чувствовала, что находилась в долгу перед ними после своего постыдного упадка, длившегося бóльшую часть путешествия. Она хотела делать все, что могла, и когда она не вела машину, то выходила разведывать путь. Снаружи было все так же ошеломляюще громко, и земля дрожала под ногами. К этому невозможно было привыкнуть, хотя она старалась изо всех сил не обращать на шум внимания. Солнечный свет продирался сквозь мглу широкими бледными вспышками, и в закатный час в небе появлялись гало и вокруг тусклого солнца проявлялись кольца света; все небо не раз как будто полыхало огнем — точно апокалипсис с полотен Уильяма Тёрнера[89].