– Саксифрейдж здесь, – сказала Марина. – Мы собираемся встретиться в западном саду камней через час.

– Я буду там, – буркнула Майя и разорвала соединение.

Предстоял тот еще денек! Она направилась на запад и пошла вдоль городского периметра, рассеянная и подавленная. Сто тридцать лет. В Грузии, на берегу Черного моря, были абхазцы, которые, говорят, жили столько же без терапии. Что ж, вполне возможно. Антивозрастная терапия распространилась на Земле лишь частично, следуя за изобарами денег и власти, а абхазцы всегда были бедны… но зато счастливы. Она хотела вспомнить, на что была похожа Грузия, там, где Кавказские горы встречались с Черным морем. Сухуми, так назывался город. Ей казалось, что она гостила в Сухуми в юности, ведь ее отец был грузином. Но в сознании не возникало ни единого образа. На самом деле она едва ли могла вспомнить хоть что-то на Земле: Москву, Байконур, вид с Нового Мира. В конце концов, перед ней возникло лицо матери. Та стояла за противоположным концом кухонного стола и горько смеялась. Она гладила или готовила… Майя помнила этот случай, поскольку вызывала его в памяти, когда ей бывало грустно. Но реальные образы… Ее мать умерла за десять лет до того, как терапия стала доступна, иначе она могла бы быть до сих пор жива. Ей исполнилось бы сто пятьдесят лет, совсем не ирреальный возраст. Современный возрастной потолок приближался к ста семидесяти годам и постоянно поднимался, словно он вообще никогда не остановится. Люди умирали от несчастных случаев, редких заболеваний да врачебных ошибок. А еще от убийств и самоубийств.

Она добралась до западного сада камней, даже не заметив аккуратные узкие улочки кварталов Сабиси. Вот к чему приходят старики – не помнят только что произошедшего, поскольку не придают ему значения. Память теряется раньше, чем обретается, пожилые люди сильно сфокусированы на прошлом.

Влад, Урсула, Марина и Сакс сидели на парковой скамейке напротив первых домов Сабиси, которые не пустовали. По крайней мере, в них обосновались гуси и утки. Пруд, мост, берега, покрытые щебнем, бамбуковая роща… Они словно сошли с японской гравюры на дереве… Клише. За стеной купола клубилось тепловое облако мохола, плотное и многослойное, так как отверстие стало глубже, а атмосфера – более влажной.

Майя присела на скамейку напротив своих компаньонов, мрачно вперив в них взор. Пятнистые морщинистые старики и старухи. Они казались почти чужими, людьми, которых она не знала. Хотя глаза Марины с нависшими веками и полуулыбка Влада ничуть не изменились. (Впрочем, Влад оставался все тем же, что совсем неудивительно для мужчины, который восемьдесят лет жил с двумя женщинами, очевидно, в гармонии и в полном согласии.) Некоторые поговаривали, что Марина и Урсула были лесбиянками, а Влад превратился в их компаньона или домашнего любимца.