Одним ясным утром на экране искина его дома возникла Джеки, которая объявила, что едет по железной дороге из Одессы в Ливию и хотела бы заскочить. Ниргал дал свое согласие, прежде чем успел хорошенько подумать.

Он спустился к тропе у ручья, чтобы ее встретить. Небольшой горный бассейн… На юге был миллион примерно таких же кратеров. Следов старого удара по поверхности. Ничто не выделяло его бассейн среди остальных. Он вспомнил Сияющую гору, ее изумительные желтые тона на рассвете.

Они подъехали на трех машинах, бойко, словно дети, проскакавших по местности. Джеки сидела за рулем первой, Антар – во второй. Выбравшись, они безудержно смеялись. Антар, похоже, не расстроился, что проиграл гонку. Вместе с ними из машин высыпала целая компания молодых арабов. Сами Джеки и Антар выглядели удивительно молодо. Ниргал не видел их много лет, но они за это время ничуть не изменились. Эти двое явно проходили терапию – теперь народная мудрость гласила, что это нужно делать рано и часто, чтобы тем самым обеспечить вечную молодость и предупредить всякие редкие заболевания, от которых люди до сих пор периодически умирали. Полностью предотвратить смерть. Рано и часто. Они все еще выглядели на пятнадцать М-лет. Но Джеки была на год старше Ниргала, а ему было почти тридцать три М-года, причем ему казалось, что ему гораздо больше. Глядя на их смеющиеся лица, он подумал, что когда-нибудь и ему придется пройти терапию.

И они гуляли, ступая по траве, охая и ахая при виде цветов. Ближе к концу своего визита Джеки отвела Ниргала в сторону и серьезно на него посмотрела.

– Нам тяжело сдерживать землян, Ниргал, – сказала она. – Они присылают по миллиону человек в год – а ты когда-то говорил, что они никогда так не смогут. И эти новоприбывшие больше не вступают в «Свободный Марс», как раньше. Они продолжают поддерживать свои земные правительства. Марс не меняет их достаточно быстро. Если так будет продолжаться, то вся идея свободного Марса превратится в фарс. Мне иногда кажется, что мы, может быть, зря тогда решили сохранить провод.

Она нахмурилась, и все двадцать лет, прибавившись в один миг, отразились на ее лице. Ниргалу пришлось сдержать слабую дрожь.

– Было бы легче, если бы ты не отсиживался здесь! – воскликнула она во внезапном гневе, обводя рукой бассейн. – Нам нужны все, кто может помочь. Люди еще помнят тебя, но через пару лет…

«Значит, нужно подождать еще пару лет», – подумал он. Он смотрел на нее. Да, она была красива. Но красота ведь заключалась в душе, уме, жизнерадостности, понимании других. Выходит, хоть Джеки и хорошела внешне, в то же время становилась менее красивой. Вот еще одна загадка. И Ниргалу не нравилось это ухудшение ее натуры, ничуть. Даже наоборот – это было еще одной нотой в гармонии той боли, которую он чувствовал, думая о ней. Он не хотел, чтобы все это было правдой.