Самая серьёзная рана – простреленная нога. Кровь вялыми толчками вытекает из раны – артерия перебита? Не теряя времени, тесаком Мельника располосовал его штанину, передавил пальцами артерию. Этим же тесаком отрезал портупею немца, подтянул к себе, перетянул ногу. Кровь перестала течь, но вытекло её и так уже, как из пробитого бидона. И пуля в ноге осталась. Кость хоть цела?

Перевязал ногу, забинтовал плечо – там пуля прошла навылет, давящей повязки, думаю, достаточно. Снял бронник – пробития, к счастью, не было. Из двух шомполов и черенка от лопаты сделал шину на ногу, так как не знал – задета кость или нет.

Мельник так и не пришел в сознание. Я взвалил его себе на хребет, подхватил его винтовку и свой автомат и пошёл к школе.

– Давайте его на носилки переложим, – закричала подскочившая девчушка с серой повязкой на руке.

– Туда иди, – мотнул я головой в сторону поля недавней схватки, – там ещё такие же есть.

Пошел дальше. От линии начала атаки до немцев я домчал за несколько десятков секунд, а обратно шел бесконечно долго. Казалось, этот путь мне не одолеть никогда. Мельник наливался свинцом с каждым шагом, а силы меня с каждым же шагом покидали.

Рядом притормозил грузовик, оттуда заорал водитель:

– Грузи!

Я его отослал туда же. И брёл дальше. Сил оставалось так мало, что я уже не слышал грохота боя, не реагировал на постоянные взрывы вокруг – раздосадованные очередной неудачей немцы остервенело били «по площади». Но я не обращал на это внимания – надо было только дойти.

Когда силы иссякли полностью, дальше шёл только на ярости и злости на себя. Я злился на себя за то, что выдохся, а бой ещё не окончен! Не окончен! Я не мог выбыть из боя! Я должен быть там! Впереди! Они же щеглы ещё, желторотики. Без меня не справятся. Ну и что, что я в армии не служил? Я прожил там, в моём прошлом-будущем, немало, а по жизненному опыту – даже много. Жизнь не жалеючи била меня, крутила, выворачивала наизнанку. А я относился к этому «философски», лишь обретая «шрамы» опыта и «серебро» в волосах. У меня есть большой опыт «кризисного» состояния, «кризисного» управления. Я – «тёртый калач». А они? Кадет, Шило, Леший, взводные? Смогут они «сломать» себя, встать вопреки обстоятельствам? Увидеть ситуацию полностью, учитывать все нюансы? Увидеть всё с «высоты птичьего полёта», отстранённо, вдаль, «за горизонт» заглянуть, а это важнейшее умение любого управленца, хоть мастера на заводе, хоть менеджера в офисе, хоть командира в бою? Смогут?

– Давай, браток, подмогнём!

Я их не услышал, но стало гораздо легче. Мельника переложили на носилки, понесли, я брёл зачем-то следом, потом остановился, поняв, что эта задача выполнена – Мельник в руках медиков.