– Коля, лево-назад! – приказал я мехводу, а наводчику кинул: – Танк за забором.

– Вижу! Взял! Выстрел! – проорал наводчик.

Орудие громыхнуло, уши опять забило ватой, и я едва услышал:

– Атас!

Я подумал: «Какого?..», – но тело сработало на автомате, я рухнул на пол, тут же по броне самоходки ударили несколько молотов. Надо было покидать машину при этом сигнале, а я, как истинный пехотинец, припал к полу. Поняв это, дёрнул спуск дымомётов и выкатился из «Пуха». Тут же мощная длань Громозеки схватила меня за воротник и отшвырнула в сторону. Я скатился в яму, бывшую когда-то лужей. Тут, на растрескавшейся корке грязи уже сжался наш заряжающий. Я быстро выглянул. Громозека, укрывшись дымом, тащил из чрева машины наводчика, а в семидесяти – восьмидесяти метрах на нас шёл Pz-II. Угрозы от нас он уже не видел – башня отвёрнута вбок, но приближается. Видимо, решил использовать корпус нашей самоходки для прикрытия.

Я вскочил, подлетел к Громозеке, вместе выдернули раненого наводчика. Ему практически оторвало ступню. А самоход не горел. От дымовых зарядов щипало глаза и дыхательные пути.

– Неси и вернись, – велел я Громозеке, сам полез обратно в машину.

Двигатель продолжал работать, орудие цело и даже заряжено, а вот мехвод был убит. Их с наводчиком зацепило одним и тем же снарядом.

А немец уже в паре десятков метров. Рядом тяжело приземлился Громозека.

– Поверни машину на этого немца, а я его убью! – прокричал я ему в ухо. Громозека сразу потянулся в отделение управления, прямо через разорванное тело мехвода.

Хорошо, что перегородки межотсековые не успели поставить. Хотя, может, наводчик был бы тогда цел?

В прицел ничего не было видно из-за дыма, я высунул голову поверх брони – авось с такого расстояния не промажу и так. «Единорог» довернул, ствол практически упёрся в Pz-II. Танкисты начали понимать, что что-то не так, но я не дал им шанса – выстрел в упор практически развалил лёгкий танк противника.

– Атас! – проорал я, вываливаясь из «Единорога», рядом упал Громозека. Мы вместе скатились в яму, слишком маленькую для троих. Троих? А где зарядный? Бежит, сука!

– Жгут наложи, – ткнул я Громозеку, указав на наводчика, так и лежавшего без сознания, а сам побежал за трусом. Догнал его быстро, подсечкой сбил с ног, рухнул сверху, перевернул и несколько раз со злости вмазал в лицо, разбивая ему в лепёшку губы, нос, брови. Потом плюнул, встал, пнул ещё раз и приказал:

– За мной! – и, не оборачиваясь, побежал, пригнувшись, к «Пуху».

Дым развеялся, и я смог оценить поле боя. Фактически бой был проигран. Я не видел никого из наших. Только серость врага. Дым и огонь. Выстрелы и взрывы. Неужели всё? Мы разбиты?