Женщина развернулась ко мне:

— Малый дом Румий, ещё не будучи признан в Империи, сумел переправить в сектор Ван Тиль целую боевую станцию и фактически в одиночку выиграл первую битву у Мегадеи. Малый дом Анса́ри, — она повернулась к стоящему недалеко от арены Лу́джеру, — прислал все имеющиеся у них корабли и помог отстоять планету от следующего вторжения. Флотилия УБК и корветов из правящего дома Барди́, команда отставников-десантников, на свои личные деньги снарядившая несколько десятков вспомогательных крейсеров, неравнодушные люди с самых разных планет и даже ещё из не ставших пока полноправными имперскими владениями территорий. Все они пришли на защиту последнего островка, последней преграды врагу на пути к сердцу Империи, не требуя ничего взамен, не дожидаясь подмоги, и в результате, благодаря своей храбрости и самоотверженности, смогли совершить невозможное — не только остановили, но и разнесли вдребезги флот агрессора. И это в то время, когда лучшие силы Империи застряли в центральном секторе, тщетно ожидая приказа на выступление. А приказа всё не было, потому что тот, кто обязан его отдавать, оказался предателем…

Герцогиня вновь взяла паузу и снова окинула взглядом собравшихся.

— Вы, наверное, думаете, что я сама, своими словом и волей собираюсь решить судьбу этого человека, жить ему или умереть, так?

Ряды сановников всколыхнулись. Похоже, они действительно ожидали от экселенсы именно этого.

— Так вот. Хочу разочаровать вас. Или, наоборот, обрадовать. Я не буду отдавать провинившегося под суд. По старой имперской традиции, глава всякого правящего дома отвечает и несёт наказание за свои проступки лишь перед императором или перед членами своего дома. Я не императрица. Я лишь получила на время власть, равную императорской. Поэтому, что бы кто ни подумал, как бы к моему решению ни отнёсся, право судить и наказывать герцога Дария я отдаю дому Галья́. Только они вправе сегодня решать, что с ним делать: наказать за предательство или понять и простить…

Я мысленно аплодировал экселенсе. Это был действительно сильный ход. Она ведь и вправду могла своей волей приговорить изменника к вышке, и все, абсолютно все, приняли бы это как должное. Никто бы и слова ей не сказал. Но запомнил. Отлично запомнил, с прицелом на будущее. Ведь ещё никогда в истории ни один герцог, даже имея неограниченные полномочия, не приговаривал к смерти другого, не из своего дома. Такой прецедент в совсем недалеком будущем мог запросто стать тем самым камешком, который сдвинул бы с места лавину внутриимперских подковёрных разборок, переведя их в открытое противостояние или даже войну…