– Чтобы жить. Чтобы выжить. Чтобы человеком стать. Человеком жить, не скотиной существовать. И человеком оставаться. Понял?

– Понял.

Шли молча.

– А ногу мне прострелил хахаль жены, – сказал Санёк. – Это я на себя всё взял. А его все одно на фронт. Жена стала завскладом. Через три месяца её под суд.

Меня даже передёрнуло.

– В мире животных! – не сдержался я, плюнул. – Как можно так скотски жить?

– Все так живут!

– Не все! – зло огрызнулся я. – Только скоты! Живёшь среди них – думаешь, что все. Нет! Есть другие. Живут иначе. Для иных целей. У них иные ценности, иная цель, иная жизнь. Собака бежит, на столб нужду справила. И ты тоже. На столб. Ты собака?

– Нет.

– А общее есть. А чем ты от собаки отличаешься? Человек ли ты? Не внешность определяет. Не внешность. А дела, поступки и устремления. Что достойного человека было в твоей жизни? Представ перед Богом, что ты скажешь ему? Жил, жрал, спал, болел, умер? Чем отличился от скотины безмозглой?

– Ничем.

– И я о том же! Высшее образование не делает тебя высшим. Высокие стремления делают человеком. У тебя ещё есть шанс. Не упусти его.

– Ради чего?

– А ты решай сам! Стоит оно того?

Разговор совсем оставил бойца без сил. Он уронил голову, повис на мне, но хотя бы ноги переставлял. Подхватил его под «талию», потащил. Время идёт, там бой. Ребята воюют, а я тут тащу кусок дефектного сала к коновалу.

Надо же, сердце с другой стороны!

Вот и лазарет. Раненые лежат, сидят и стоят всюду. Первичную сортировку осуществляла женщина в белой марлевой повязке. Всё остальное – нарукавники, халат, фартук – было в крови. Подвожу Лошадь к ней. Она видит повязку на бойце, глаза её – увеличиваются, машет на палатку. Веду к палатке. Внутрь меня не пустили, отобрали Лошадь. И хорошо, что не пустили. Такая вонь, даже смрад, крики боли запредельные. Захлёбывающийся, нечеловечный крик человека, который испытывает боль, которую не может выдержать. Меня передёрнуло. Меня – маньяка-живодёра! Меня, который людей десятками в фарш переводил за секунды!

Вышел. Опять передёрнуло, как от холода. Весь в мурашах. Не заметил, что стою, закрыв спиной проход. За что тут же и получил толчок в спину. Понял, что это не «наезд» и даже не повод для драки – сам виноват. Посторонился.

Вышедший Айболит, что на дереве сидит – вот кто реально живодёр! В крови с ног до головы, красные глаза маньяка смотрят маниакально в точку, ничего не видя. Лицо бело-синюшное. Окровавленными по локоть руками хлопает себя по одежде, укрепляя себя в образе актёра трэш-ужастика.

Наконец, я догоняю, что он курево ищет. Не, не живодёр он. Человек. И ему это нелегко даётся. Достаю свою спиртовую флягу, наливаю в колпачок, беру доктора Живаго за подбородок, пальцами раскрываю ему рот, вливаю спирт. Кашляет, стеклянный блеск глаз пропадает. Осмысленным взглядом смотрит на меня: