– Охренел! Мне ещё сколько операций!

– Тут пять капель. А если с катушек слетишь? Покури лучше, Айболит. Отпустит. Потом пойдёшь дальше ноги пилить.

Даже его передёрнуло. В глазах Айболита опять блеснуло. В этот раз не стеклом – влагой.

– Наркоз ещё вчера кончился. И спирта уже нет. Не могу я больше!

– Так, Живаго, я тебе не исповедальник, чтобы мне плакаться! Ну, соберись, боец! На, ещё хлестани!

– Нельзя мне! Я же непьющий. Развезёт. А там – люди.

– Давай сюда, – отобрал я у него пачку папирос. Вымажет всё в крови, её, кровь, и курить будет. Выбил ему папироску, «сломал» мундштук, как принято, прикурил, сунул в рот доктору.

– Лучше? – спросил его.

Он кивнул, с наслаждением затягиваясь. Пачку сунул обратно ему в карман.

– Ну, бывай, Айболит. Не скисай. Бой только начался.

– Покури моих, боец!

– Бросил! – крикнул я ему, помахав ручкой, типа – пока-пока!

Попадёшь в руки такому вот аспиранту-интерну! А альтернативы нет. Армии нужны сотни тысяч врачей, медперсонала. Не было столько у молодого советского государства. Всякие профессоры Преображенские, тот ещё типчик себе на уме, гордо сделали ручкой, как я сейчас, да и уплыли на пароходе в забугорье. Возможно ли взамен подготовить за двадцать лет сотню тысяч квалифицированных хирургов? Нет. Тысячу – может быть. Сотню тысяч – нет. А от каждого из этих коновалов со скальпелями наперевес зависят жизни и судьбы миллионов бойцов. А он просто студент. И не имел опыта операционной работы до войны. Теперь этого опыта – завались. И ещё сегодня навалит. Может быть, и можно было спасти ногу тому бойцу. Если бы он был один. Можно было бы собрать осколки кости, наблюдать. Но нет антибиотиков, нет лекарств. Наркоза, тупо, нет. Если не отхреначить по сустав – умрёт от гнили. Сгниёт. И не все умеют жить с гангреной, как я. Обычно это смерть. Мучительная.

А антибиотики уже есть. Уже промышленно производятся. В САСШ. Но они их – нам – не продают. В Германию, через латиносов аргентинских, продают. А нам – нет. Союзнички, гля! С такими друзьями и враг не нужен. У них, по «рядовому Райану» судя, на поле боя капельницы ставят. У нас – бинты стирают мылом для повторного использования. Не потому, что у нас не умеют. Нет ничего! Фармацевтическая промышленность – та же химическая промышленность, если не сложнее. А у нас все 1920–1930-е годы – блокада. Санкции. Будто мало нам разрухи гражданской бойни! С нами торговала только Германия, и то только до Гитлера. У остальных санкции. А Самому – не разорваться. Не преодолеть, как ни старайся, отрыва в высокотехнологических отраслях. За время смуты, революций и хаоса гражданской войны все против всех страна была отброшена так далеко назад, что за две-три пятилетки не догонишь. Никак! Вот и нет у нас ни химии высокотехнологичной, ни электроники, ни логистики. Не могли мы нашлёпать нужного количества грузовиков. Физически не могли. Когда в СССР появилось промышленное моторостроение? Автомобильная промышленность? Десять лет назад. Только десять лет! А у наших заклятых «друзей»? Вон, даже немцы, несмотря на то что автомобилестроение фишка нации, и то не стесняются массово использовать чужую, не немецкую технику. Не хватает своей. А у нас откуда возьмётся?