Фу, как неэстетично – кровища повсюду! С обрубка ноги, с перерубленной спины, с головы немца, разбитой 9-мм пулями. Взмах ножа, припадаю к перебитой шее, пью кровь.

Вздох, гранату с длинной ручкой из-за пояса немца – в пролом. Из голенища второго немца ещё одну, вырвать крышку, дёрнуть шнур, выдох – туда же! Вздох. Взрыв. Взрыв. Прыгаю в пыль гранатной взвеси. Где вы?

Никаких мыслей. Посторонних мыслей. Цель – средство достижения – смерть, поиск цели. Как робот. Уже не чувствую своего тела. Почти ничего не вижу. Не вижу немцев. У них нет лиц, они не люди уже. Они сгустки враждебной энергии. Клинком, компрессией гранат, пулями – пробиваю, рву, рассекаю вихри энергии их жизней, она начинает замедляться, рассеиваться. Не думаю, не планирую. Только реагирую. Цель-объект, способ достижения – путь прохода, способ прохода, способ устранения, исполнение, контроль, поиск цели. Больше нет ничего. Ничего больше не вижу, ничего не слышу. Да и цели стали висеть в каком-то чёрном пространстве. Это как современные фильмы снимают на зелёном фоне – так у меня – на чёрном.

Сколько времени прошло, сколько врагов я убил, где наши, где я нахожусь – ничего этого я не знал. И даже не задумывался. Это чушь. Выживу ли я? Ещё большая чушь. Там ещё враги. А я не могу пошевелиться. Как будто ворвался в жидкое стекло, которое тут же и застыло. Так и я застыл. А потом и последние крохи света стали пропадать. Последнее, что увидел – разинутый в крике рот ротного с характерно сколотым резцом зуба. Батарейка села.

Точка

Точка

– Ольха! Ольха! Я – Точка! Я – Точка! Дай огня на третий ориентир. Минус сто! Быстрее! – кто-то кричит в пустую цистерну.

Зачем так орать? Где я? Мир крутится вокруг меня калейдоскопом. Никак не сложится целостное восприятие. Что-то льётся в горло, пью, захлёбываясь, кашляю. Ещё пью. Мир ещё крутнулся несколько кругов. Появилось что-то, переползло в центр, сформировало лицо мальчика. Маугли. Ухватившись за это лицо, неимоверным усилием остановил вращение мира.

– Сладкого надо. Сгущёнка, – слышу чужой хриплый голос. Голос Кузьмина. Моего тела. Мой голос.

– Да хоть облопайся! – скрипит другой знакомый голос. Ротный. Рвотный. Ты стал мне близок, как брат. В тяжкую минуту ты рядом. Уникальный человек.

Два щелчка. В рот льётся тягучая жижа. Приторно-сладкая, приятная, вожделенная.

– Ну, ты дал, Дед! Ну, ты дал! Не сгущёнку – на руках тебя носить! Дом взяли почти без потерь! Немцы бежали. Из окон выпрыгивали и бежали. От тебя одного! Как ты так отощал за час? Пей молоко. Вот ещё галеты, тушёнка и сосиски. И компот трофейный. Сладкий. Поправляйся. Немец тут на нас осерчал, атакует без передыха. Всё дом хотят вернуть. Пошёл я. Как отойдёшь – сам знаешь, что делать.