Смотрю: дед. В волчьем тулупе. И медвежьей шапке. Встаю, иду навстречу, кланяюсь в пояс:

– Здравствуй, отец.

Потому что узнал я этого деда. Он медведю кланялся, а потом его освежёвывал. Дед молвит человеческим голосом:

– Не сын ты мне, странник. Сыны мои давно голову сложили. Настал и мой срок.

Тьфу, попутал сказки. Каким «человеческим голосом»? Отвечаю:

– Не спеши хоронить себя, старче. Мы тут с пути сбились. Дарью Алексеевну приехали проведать, здоровье поправить. Не подскажешь нам путь?

– Нет вам Пути. Беспутные вы. А ты, вой, ещё и кащееву шкуру напялил.

– Она мне выживать помогает. И видеть даёт. Поломала меня судьба, отец. Руками зверолюдей-нехристей поломала.

– Не ведаешь Пути своего, вот и корёжит тебя.

– Не ведаю. Беспутный я. Путь – ищу. Ты не укажешь нам дорожку до Дарьи Алексеевны?

– Лукавишь! Не беспутный ты. Выбрал ты свой Путь. Потому кащея шкура тебе и дадена. И ослеплён ты, ибо правды не видишь.

– А в чем она, правда?

– Сказать могу. Поймёшь ли? Важные вещи – простые. А простые – сложны для понимания.

– А ты попробуй.

– Путь твой – кровавый.

– Так и есть, – кивнул я.

– И чем дальше ты будешь по нему идти – тем больше крови. Ты зальёшь землю кровью. И это истина.

– А истина вечна. Да, отец. Путь мой – кровавый. И дальше я иду по нему, чтобы ещё больше крови пролилось.

– Виктор Иванович, что ты такое говоришь? – оторопел Прохор.

– А в чём он не прав? Мало я людей убил? А оружие, что мы проталкиваем, подталкиваем – не для смерти ли?