Спящие вставшие, точно караульные, замерли по бокам. Девочка и женщина. Выглядели они куда лучше Инги: Степан не соврал — действительно, как живые.

Девочка лет девяти — худенькая и длинношеяя, как жираф. В темном свитерке, джинсах и кроссовках. На щеке ссадина, по центру неловко заклеенная пластырем. Темные волосы тщательно заплетены в сложную прическу и перетянуты яркими резинками.

Ее мать — во всяком случае, между ней и девочкой наблюдалось явное сходство — молодая, милая. Аккуратно, но просто одетая, причесанная и даже накрашенная — в меру.

Все впечатление портила абсолютная неподвижность: обе стояли не шевелясь, в расслабленных позах, закрыв глаза. И, разумеется, не дыша. На появление Луки со свитой не отреагировали ни звуком, ни жестом. На уровне некромантских ощущений обе не фонили — будто и впрямь были живыми.

И если в видениях, которыми швырялась агонизирующая Полина, у обеих вставших просматривался тип, то сейчас Лука бы не взялся определять, кто перед ним. Уже не третья форма точно. А какие-то ожившие ростовые куклы.

— Эй! — позвал Лука.

Инга не отреагировала, не пошевелилась, не обернулась — все так же продолжила стоять, вяло опустив плечи.

Возле ее ног масляно блестела темная лужа. Сорванная с потолка лампа, свисающая на остатках проводки, одним концом в этой луже купалась.

На стене тикали дешевые пластиковые часы, которых разруха не коснулась.

— Любопытно, — Марк убедился, что Лука готов прикрывать, и не спеша сделал шаг вперед. — Привет, хорошая моя. Уникальная. Глазки покажешь?

Инга медленно повернулась, показывая всем желающим темные широкие провалы. Словно кто-то аккуратно ей глаза удалил, а влил на их место гудрон. Черная маслянистая субстанция двигалась, затекала за края глазниц и иногда уходила вглубь.

У живых таких глаз быть не могло. Впрочем, у второй и третьей форм — тоже.

Широкую рваную рану на животе и торчащие из нее скобы для канцелярского архиватора, которым, похоже, ее и проделали, Лука заметил уже во вторую очередь. Какое усилие нужно для того, чтобы так себя распороть — он не представлял.

Одной рукой Инга придерживала края раны, чтобы не расходились. Второй же медленно вкручивала длинный осколок от лампы себе в горло — сбоку, там, где проходили артерии.

Похоже, из всей компании, которая шалила той ночью на Раевском, умереть тихо и легко не удалось никому: лжесторожа и Павла раскатал Егор, Полину застрелил Лука. Теперь перед ними старательно пыталась умереть Инга...

— Давай-ка помогу, — Марк невозмутимо откинул с глаз мешающую челку, прищурился озабоченно, поднял пистолет и высадил в Ингу и ее охрану всю обойму.