Он возобновил восхождение. Работать приходилось практически в темноте: день ушел, уличные фонари давали точечное освещение, далекое от идеала, карманного фонарика тоже под рукой не оказалось, а спускаться за ним было некогда. В который раз Валера пожалел, что взялся работать в одиночку. И дождь со снегом не прекращались, и ветер то и дело нарастал. Приходилось действовать с утроенным вниманием, одновременно ускоряя темп. Валера, сосредоточившись на деле, и думать забыл о коттедже с его посетителями, сиянием огней и ускользнувшим воришкой. Но начеку всегда было боковое зрение, и глаз смутно уловил суету внизу – всего за мгновение до того, как скрипнула калитка, как послышался шорох – совсем близко, у основания дерева, – за которым последовал грубый оклик:

– Эй!

Валера оторопело уставился вниз. Свет от фонаря за забором выхватил рыжую макушку, растрепанные волосы прятали лицо, но, несмотря на это, Валера безошибочно определил, кто перед ним. Тот самый сбежавший, как думалось, воришка зачем-то вернулся и звал его.

– Эй! – повторил воришка. – Наверху! Срочно нужна помощь! – крикнул паренек во все горло. – Дайте позвонить! Надо очень срочно.

Валера еле уловил перебиваемые ветром фразы.

– Зачем звонить? Куда? – крикнул Валера, настороженно прислушиваясь к нездоровому скрипу древесной коры.

– Девушка! В машине! Без сознания! Надо срочно вызвать «скорую»!

Усиливающийся ветер, снижение видимости и назойливый скрип дерева, чрезвычайно волновавшие Валеру, не давали приостановить работу. Но природная участливость невольно подталкивала его найти способ помочь парню. С другой стороны, вкрадывалось и недоверие – подозрений в воровстве с парня никто не снимал.

– Быстрее! Я сейчас вырублюсь! – долетел снизу крик.

«Что значит "вырублюсь"? – недоумевал Валера. – Какая-то бессмыслица». Арборист раздвинул ветви, напряг глаза, только теперь он заметил то, что укрылось от внимания ранее: парень не мог стоять прямо, его шатало, точно пьяного. Тогда все встало на свои места, и решение тут же обозначилось в голове.

– Иди отсюда! Не мешай работать! А то реально вырубишься. Дерево, слышь, трещит! Ща на башку упадет! Гуляй домой! Проспаться тебе надо!

– Да не пьян я! Ну дай позвонить! – в отчаянном крике взмолился паренек.

Степа изо всех сил старался сохранять хладнокровие и контроль, он понимал – время на исходе, с каждой минутой он чаще проваливается в сон. Он знал по опыту, что что вскоре на смену поверхностным микроснам придет глубокое забвение. Когда он «выныривал» из очередной дремоты, то каждый раз вспоминал, что у него катастрофически мало времени. Степа ощущал тяжесть рюкзака за спиной – и вспоминал, как удачно он добыл статуэтки. Глядел на дорогу – вспоминал, что идет не к автомобилю, а обратно, и тут же вспоминал, как отворил дверцу машины, как ужаснулся при виде неподвижно развалившейся на заднем сиденье Марианны, казавшейся бездыханной, как трясущейся от волнения рукой нащупал пульс на шее девушки, как хотел позвонить, но вспомнил, что телефон оставил дома, наткнулся на мобильник Марианны – тот валялся между сиденьями и был, к огорчению, разряжен, – вспомнил, как спешно отправился на поиски связи. И чем чаще он погружался в микросны, тем сложнее удавалось из них «выныривать», тем сложнее давались воспоминания.