— Ну… — Алексей задумался — Если бы ты сдерживал свои порывы, хотя бы понятиями, свойственными прочему криминалу… хотя нет. Даже тогда, я бы тебя ненавидел и презирал. Подобные «рыцарские» реверансы уместны между солдатами двух враждующих стран, которые сражаются за свою родину, но технически делают одно дело. Но такого быть не может в отношениях стража порядка и преступника. Ты паразит, хоть и более живучий, а я дезинсектор, который зачищает от подобных тебе улицы. Единственное, о чём я немного жалею, так это о том, что не я стал тем, кто засадил тебя решётку.

Их обоих вывели из зала конвоиры. Ильина потащили более грубо, а Никитина вывели, подобно важной персоне под охраной телохранителей.

— Я больше не намерен ничего слушать, господин Ледников! — грозно ответила голограмма Анатолия Голицына — Я больше не собираюсь участвовать в этом. Не стану приносить свой Род в жертву вашим политическим амбициям.

— Вы заблуждаетесь, уважаемый господин Голицын, — Илларион Ледников был терпелив. Хамить в данном положении было бы неразумно — Я лишь хочу защитить всех нас. Хозяин только и ждёт, что мы рассоримся и изолируемся в своих дворцах. Ему так будет проще добивать нас поодиночке.

Запугивания не произвели на Голицына никакого впечатления.

— Это ваши фантазии, господин Ледников, — пренебрежительно сказал он, попивая джин из бокала — Александр Волков заверил меня, что за содействуя СБИ моя Семья получит амнистию. Я думаю, что Орловы последуют нашему примеру. Не понимаю на что вы надеетесь.

— Я надеюсь на ваше благоразумие, господин Голицын! — настаивал Ледников.

— Моё «благоразумие» говорит мне, что нельзя рисковать родными во имя эфемерных идей.

— Это не просто идеи, господин Голицын. Это вопрос выживания нашей системы и нас самих.

Анатолий Голицын покачал головой.

— Я уже всё решил, господин Ледников. Вы можете принести в жертву своим «великим» планам хоть весь свой Клан. А я же, предпочту, чтобы мой Клан прожил ещё немного в мире и спокойствии.

По взгляду Голицына, Илларион Ледников понял, что дальнейшие уговоры бессмысленны. Тогда он сам успокоился и произнёс речь, которая звучала, как приговор:

— Я искренне жалею о вашем решении, дорогой Анатолий, вы были мне другом.

Голицын внезапно выпучил глаза. Его моржовые усы встали дыбом, а щёки побелели.

— Истинным другом. Наше общее прошлое наполнено множеством совместных приятных встреч за чашкой чая или играми в гольф.

На миг глаза Голицына полыхнули ненавистью, он раскрыл было рот, но вместо проклятий из него полилась кровь.

— Но сейчас вы стоите на пути моей миссии по спасению Ирия. В этом уравнении вы могли быть либо со мной, либо вообще не быть. Прощайте.