– Но знаете ли вы, Танага-сан, что мы не восстановим производство пищевых продуктов. Дозаторы мы не наладили, индикаторов запаха нет. Бемса необходимо вылечить!

– Увы, добрейшая из женщин! Мне все известно как одному из директоров. Достойный господин Шульц, – он перешел на официальный латинский язык, – распорядился прекратить экспорт пищевых продуктов, срывая поставки и идя на неустройки, но сохраняя запасы пищи для населения Города. Однако вашего бесценного контролера на завод не вернуть.

– Как это ужасно, Танага-сан! Ведь Бемса действительно некем заменить. И мы не держали охраны! В этом большая наша ошибка. Подумать только! Все индикаторы запаха испорчены!

– Не ошибается тот, кто ничего не делает. И еще одной ошибкой было бы продолжить страдания пса. Он не заслужил такого жестокого отношения, извините.

– Жестокое отношение! Вы можете подозревать во мне жестокое отношение к любимому существу?

– Нет, Аэри-тян, извините. Не подозреваю этого, стремлюсь лишь подготовить вас, женщину, к мужественному решению.

– Усыпить Бемса?

– Он спокойно уснет как от снотворного. И не будет страдать.

При всей своей воображаемой «мужественности» я, как девчонка, разрыдалась на груди нашего милого доктора. Он гладил мои волосы и увещевал:

– Все будет сделано без вас. Простой укол. Ведь столько раз я делал это, стараясь спасти его.

– А теперь?

– Спасу его от страданий. Вам не следует быть со мной.

– Нет, – решительно мотнула я головой. – Останусь с ним до конца. Пусть женщина, но ведь вы сами требуете от меня мужественности.

– Это слишком тяжелое испытание, Аэри-тян.

– И все-таки буду с вами… с ним… до конца.

– Извините, – почтительно произнес Танага.

Дальнейшее помню как во сне.

Мы прошли к Бемсу. Я сидела подле него и гладила его по голове между ушей и думала: не здесь ли ранил его проклятый Мурильо!

Танага уходил готовить шприц.

Он вернулся с молоденькой сестрой милосердия, маленькой и изящной японочкой, своей дальней родственницей, последовавшей за ним в Город Надежды.