Я никому ничего не простил. Я просто запрятал в глубины моего бессознательного все, что тревожило мое сознание. Я сделал вид, что простил, чтобы очистить разум, но вследствие этого пережитые травмы еще сильнее врезались в память.

Ему вспомнились девочки из его школы, отказавшиеся с ним целоваться.

Мое бессознательное ничего не забывает и ничего не прощает. Мое бессознательное никому не доверяет.

В его памяти всплыл момент, когда он узнал об исчезновении матери, и он понял, что все еще обижен на нее из-за того, что она не предупредила его о своем отъезде.

Отныне мне известна моя подлинная сущность: оказывается, я мстителен, брюзглив и жесток.

Вспомнив, как ему доводилось видеть своих друзей, напившихся до беспамятства, до скотского состояния, он понял, что алкоголь лишь пробивал брешь в их бессознательном, освобождая тем самым подлинное внутреннее чудовище.

Алкоголь и наркотики создают трещины в толстых стенах цитадели, в которой укрылись глубинные мысли.

Эти толстые стены, скрывающие бессознательное, выстроили родители, учителя, мораль, боязнь чужого мнения, боязнь неудачи. А я, погрузившись в самые глубины сна, оказался в этом кусте нейронов, в той форме, которую приняло мое бессознательное.

На него нахлынули воспоминания о других неприятных сценах из прошлого. Он жалел, что не схватил Киамбанга и не запер его в каюте, заставив слушать непрерывно в течение недели детскую песенку «Братик Жак».

Он всегда не доверял Фрэнки Шаррасу: ему не давало покоя его военное прошлое. Он всегда не доверял Шамбайе. И даже собственному сыну Икару не доверял. Он не мог полностью положиться на него, поскольку не простил сыну бессонные ночи первых месяцев его жизни, наполненные беспрестанным хныканьем и плачем.

И несмотря на то, что Жюстина была готова сбросить его в канал с привязанным к ногам бетонным блоком, он по-прежнему тосковал по ней.