– Хорошо.
Объяснив задачу Бутову, я дождался взмыленных наблюдателей от реки, и мы, заняв машины, двинулись дальше, так и не дождавшись налета авиации.
– Ну что там, много наснимал? – улыбаясь, спросил я Матвея. Сидевший рядом Саня тоже вопросительно посмотрел на нашего комиссара, как барин развалившегося на заднем сиденье.
– Стреляли фактически наугад, а набили… – восхищенно махнул рукой политрук. – Там не все видно, дымят они изрядно, но кое-что посчитать успели, – достав блокнот, он стал диктовать Сане, чтобы тот записывал в боевой журнал, тряска ему не мешала: – Танк, что в воду горящий свалился, утонул. По самую башню ушел. Полуторки и броневик в хлам. Но это вы и сами видели. Потом шестнадцать грузовиков сгорели, четыре танка, еще три подбитых стоят. Десяток грузовиков расстреляны, вряд ли их восстановят. Ну, и до сотни солдат точно можно записать на наш счет. Больше посмотреть не дали. Заметили и стрелять начали. Ну, мы по обочине и ушли.
– Понятно, – пробормотал я.
– А куда мы едем? – спросил Матвей.
– Да тут один председатель колхоза сообщил, что на территории их полевого стана, где был развернут фильтр, уж больно много техники и вооружения брошено. Наши как услышали, что немцы прорвались, так и деру дали.
– Надо бы посмотреть.
– Так мы туда и едем.
– Опять Аделю работы прибавится, оформлять это все, – хмыкнул Матвей и, повозившись, спросил: – Дневка когда будет? Спать охота.
– Как найдем нормальное место, так и будет. Хотя можно двигаться и так. Немцев тут еще нет, наших уже нет, только если авиация налетит, но нам есть чем их встретить.
– Ты про усталость водителей не забывай. Вчера всю ночь не сменяясь ехали… О, а это кто еще? – Матвей указал на человека, стоявшего на обочине.
– Вроде летчик, – пробормотал я, притормаживая следом за головной машиной. – Точно летчик. И судя по открытой парашютной сумке на плече – сбитый летчик.