– А взлетим?

– Снимем все, что можно, для уменьшения веса. Если понадобится, без штурмана улетите. Все, давай упаковывать машинку, самолет, я смотрю, из кузова уже вытащили. Крылья устанавливают.

Чехол с машинкой запихали в мой сидор, который я предварительно опустошил. Расставаться с ним было не жалко – у меня еще один имелся.

Также в сидор я засунул все папки, что нашел в сейфе, и документы, изъятые у командира бомбардировочного штафеля и командира латышского батальона. Кроме того, Майоров, сидя на подножке грузовика, писал рапорт от моего имени командующему фронтом о боевом пути дивизиона. Подробнейший.

А пока Адель бегал узнавать, что там с самолетом, я, воровато оглядевшись, открыл планшет и достал две ученические тетради. Одну, поколебавшись, вернул обратно, другую сунул в сидор. На обложке было написано большими буквами: «В Кремль, Сталину». Тетрадь была опечатана сургучом, взятым мной вчера у начштаба.

В тетрадь я, с того момента, как сел на поезд в Москве, записывал все, что вспоминал – и заполнил ее целиком. Конечно, вот так возить ее с собой было опрометчиво и опасно, но я рискнул. Во второй была моя биография. Писать я ее начал дня три назад и успел не особо много. Так, листов на двадцать.

Через час, когда у самолета было проверено все, что можно, и проведен пробный запуск двигателя, мы начали готовить взлетную площадку, благо долго искать не пришлось. Основная дорога, конечно, для этого не подходила со своими колдобинами, но вот в поле была вполне приличная уходящая полевая дорога, не совсем убитая. По словам Стругова, взлететь с нее можно.

После взвешивания всех участников будущего полета капитан с сожалением отказался от штурмана – взлететь взлетят, но расход топлива будет запредельным. Также сняли пулемет МГ, оставив только личное оружие. Пока было время, мы попрощались с Аделем, мало ли как судьба сложится. И вот, после того как Майоров сунул в сидор копию боевого журнала и фотопленки для подтверждения, летчик и пассажиры заняли свои места. Было видно, что фельдфебель не хотел лететь, но его не спрашивали и связанного по рукам и ногам уложили сзади. Когда Адель сел на пассажирское место, я лично захлопнул дверцу и постучал по боковому стеклу, показывая, что можно взлетать.

Затарахтел прогретый двигатель, и вот, обдав нас облаком пыли, окрашенная в болотно-пятнистый цвет машинка, пробежав метров восемьдесят, оторвалась от дороги и, немного приподнявшись, легла на правое крыло и на бреющем стала уходить в сторону фронта, понемногу набирая скорость. Мы договорились, что до фронта и дальше они будут лететь невысоко и только потом поднимутся, чтобы точнее определиться, где они. Хотя немцев, кроме авиации, они вряд ли встретят. Пехота осталась позади нас. Повезло, что попались транспортники, они знали все наши аэродромы в округе.