– Но я все еще не понимаю, что это такое.

– Ну… самые разные вещи. Ты участвовал когда-нибудь в настоящей лесопилке – такой, что если накроют – всем срока и штрафы и непременно пара разводов?

– Д-да.

– Так вот, братец ты мой, это – невинные детские забавы, на манер загородного пикника воскресной школы. И еще. Состоял ты когда-нибудь в браке?

– Нет.

– А на самом деле ты состоишь в браке. После сегодняшнего у тебя не останется в том никаких сомнений. Знаешь, Бен… – на лице Дюка появилась блаженная задумчивость, – ведь вот я, у меня была когда-то жена. Начиналось все очень мило, но затем превратилось в самый взаправдашний ад. А теперь мне это нравится, и сначала нравилось, и теперь. Да какое там нравится – я в диком, поросячьем восторге. И не потому только, что я могу сколько угодно пилиться с целой кучей умопомрачительных девочек, – нет, я же искренне люблю их всех, всех моих братьев, вне зависимости от пола. Вот, скажем, Пэтти – Пэтти трясется над нами, как добрая мамочка, а ведь материнская опека нужна не только сопливым ребятишкам, но и любому взрослому. Она напоминает мне Джубала, – к слову сказать, мы ждем не дождемся, когда же этот старый ублюдок удостоит нас своего посещения. Джубал – мужик, Пэтти – баба, пол не имеет тут никакого значения. Нет, я не хочу сказать, что плевать хотел на лоханку, просто…

– Это кто там плюет на лоханку? – прервал его глубокий, сочный голос.

– Уж всяко не я, – ухмыльнулся Дюк. – А ты, ушлая левантийская проститутка, чем подслушивать, подойди лучше сюда и поцелуй братишку Бена.

– В жизни не брала за это денег, – возмутилась незнакомая женщина. – А все потому, что никто мне вовремя не посоветовал, вот и давала, как дура, за так. – Она одарила Бена долгим, подробным поцелуем. – Ты еси Бог.

– Ты еси Бог. Испей сполна.

– Да не жаждешь ты никогда. Не обращай внимания на Дюка – судя по поведению, его слишком рано отняли от груди.

Женщина поцеловала Дюка с еще большим, чем Бена, тщанием, он же тем временем оглаживал ее обширные полушария. Невысокая, пухленькая, с длинной, почти до талии, гривой тяжелых иссиня-черных волос, она имела огромные, чуть навыкате, карие глаза и поразительно смуглую, цвета слабо прожаренных кофейных зерен, кожу.

– Дюк, а ты видел последний номер «Дома и семьи»? Сегодня должен был прийти. – Она отобрала у покорного Дюка вилку и взялась за его яичницу. – М-м-м… вкусно. Это не ты жарил, только не ври.

– Ну да, не я. Бен. Не видел и видеть не хочу. А на фига тебе этот «Дом и семья»?

– Бен, взбей еще пару дюжин, а я их поджарю. На двух сковородах, в пару приемов. Я хочу показать Пэтти одну статью.