Другие люди видят в нас человека. И… мы опасны для них. Однажды это уже случилось. Когда я присоединился к группе недалеко от Роли. Через двадцать дней соседство с ними стало невыносимым, мы уже не могли сдерживаться, вирус рвался на свободу, требовал распространить его дальше, и пришли в себя, когда вокруг нас были лишь трупы.

С тех пор я стараюсь ни с кем подолгу не быть вместе. Не встречаться. Спрятался здесь и тяну свою долгую, странную, одинокую жизнь, лишь иногда разговаривая с Мадлен.

Кровь и укусы других зараженных – опасны. Они лишают меня контроля, вымывают человеческое. И тогда помогает вакцина. Останавливает процесс. Но если с ней перегнуть, то можно и не проснуться.

Лэрри, желая помочь, едва не прикончила нас.

Ну. Вот я и рассказал. Но легче не стало. Никогда не становится.

Сегодня я уезжаю. Туда. В маленький городок между Джексонвиллом и Саванной. Как и обещал Мадлен.

Дневник оставлю здесь. Ни к чему его брать в долгую дорогу.

Возможно, мои записи кто-нибудь прочитает. А я всегда могу начать с чистого листа.

Иван Наумов, Александр Сальников Те, кто ушел

Иван Наумов, Александр Сальников

Те, кто ушел

1 Хоровод

1

Хоровод

Над привязанной к обгорелой мазовской покрышке женщиной вились мухи.

Их слюдяные крылья гнули бездвижный воздух, шинковали его мелкими дольками, наполняли наступившую тишину вертолетным рокотом.

«Стервятники подколпачные. Чуют они, что ли, свежую кровушку?» – подумал Евсей, сбивая жирную тварь с планшета.

Приговоренная закусила губу и глядела теперь прямо на него, Евсея, еще перед хороводом опознав в покрытом струпьями человеке Прóклятого Атамана, главаря Беспалых, погонщика Чертовой Дюжины. Врали люди про хвост и копыта, врали про богатырский рост и сажень в плечах. Но хоть и прятал Атаман рога под пятнистой кепкой, а глаза свои багровые за черными очками, корки на коже да узловатые пальцы на руках-клешнях выдавали его с головой.

– Дочку пожалейте, ироды, – сказала она. Глухо, с трудом, не в силах проглотить душащий ком. – Ребенок ведь. Хворый. Пожалейте.

Девочка, будто почувствовав, что говорят о ней, открыла глаза. В болотной радужке сверкнули янтарные крапины. Уставилась, словно только заметив, на веревку, идущую от босой ножки до резиновой плахи, коротко мурлыкнула и прижалась к матери. Погладила ее связанные руки.