На этот раз взял с собой Элизу, оставив Ассоль на попечение бабушки. Элизе не понравился шумный самолет, да и вид тундры, хотя она выглядела нарядной по сравнению с мертвой белизной зимы. В этот раз не только Берингов пролив, но и бухту Лаврентия затянуло серым туманом. Ярким пятном выделялась только красная надстройка плавучей АЭС, стоящей у причала. От нее на берег уже тянулись трубы и кабели.

Пока Толуман с инженерами облетал хмурые горы, Элиза скучала в ангаре-гостинице.

— У вас на Колыме холодно, — поежилась она, — а здесь еще и промозгло. Не знаю, где хуже. И долго нам еще мыкаться по этим северным пустырям?

Вспомнилось, как свои впечатления описал Матвей: «Полярные задворки бывшей империи».

— Пока идет стройка, я прикован к магистрали, — вздохнул Толуман. — Но давай возьму отпуск на неделю и слетаем куда-нибудь, развеемся.

Элиза еще подулась. — На будущий год, — наконец сказала она. — Когда Ассоль привыкнет к школе.

Туннель произвел на Элизу удручающее впечатление: два огромных жерла в скальной стене, посередине дыра поменьше для служебного туннеля, снующие самосвалы, грохот и пыль.

— Да, милый, — грустно сказала она, — трудная у тебя жизнь. Восемь лет крутишься как белка в колесе. Вон у Кэти хоть просвет образовался.

И, возможно впервые, подумалось, а об этом ли он мечтал?

На ветрах с Берингова пролива Элиза простыла, и к Ленским столбам Толуман полетел один. В другой раз покажет ей вереницы застывших алых парусов.

К Лене от АЯМ уже имелся железнодорожный подъезд. Мост строили быстрее, чем на Алдане: река еще не стала необозримо широкой, как ниже по течению, а по берегам были выходы прочных скальных пород. На правом, низком берегу закончили насыпь и возводили опоры для предмостной эстакады. В русле реки уже стояли две двойные опоры, соединенные 200-метровыми стальными фермами. Позже их подвесят на арках, чтобы выдерживали динамические нагрузки от скоростных поездов. По фермам можно было ходить, для рабочих соорудили временный настил из досок. Толуман решил пройтись по нему, чтобы ближе увидеть причудливые каменные столбы по левому берегу. На сам берег было не попасть — левый береговой устой еще не закончили, и перехода туда не было. За устоем просека уходила в распадок между скалами.

Мост нравился Толуману больше других сооружений на магистрали, хотя и существовал пока лишь в виде компьютерной картинки. Плавный взлет эстакады над широкой поймой, две высоких арки над рекой — и полотно стрелой влетает в скальные ворота.

На последней опоре он и главный инженер остановились. Жаль, что поезда будут пролетать мост на большой скорости, хотя для туристических поездов предусматривались запасные пути на правом берегу. Алый свет еще заливал вершины утесов, но их восточные обрывы уже потемнели. Потускнел и розовый глянец на глади реки. Похолодало, и почему-то стало тревожно… А ведь холод — это от камня на груди!