Для общения с Мао Юрий привлек лейтенанта Джаббара, преследуя сразу две цели – натравить на Мао действительно хорошего специалиста по военной юриспруденции, и показать Кахиру свою открытость и расположение.

Мао Зэй отпирался недолго. Когда Джаббар выкатил перед ним перспективы отправиться «нюхать вакуум» за подрыв боеспособности команды в условиях военного времени, Мао без особенного рвения, но заговорил. Он рассказал все, что Гарин уже знал, добавив лишь имя торговца на станции «Тэ Махуон».

На доклад к капитану Юрий также пошел с Джаббаром. Кимура молча их выслушал, сдержанно поблагодарил за бдительность. Пообещал принять решение о дальнейшей судьбе Мао Зэя и Иовы Маракши чуть после, приняв во внимание пожелания командиров мобильной группы.

Гарин сделал глоток кофе, прищурил один глаз, когда горячий напиток побежал по пищеводу. С удовольствием выдохнул, ощущая губами контрастную прохладу. Бросил взгляд на таймер – станция вот-вот должна показаться в зоне видимости.

Свою волю Кимура объявил два дня назад. По сути, Мао легко отделался – вместо военного трибунала уже бывший контрактор попадал под юрисдикцию станции «Левиафан», где будет вкалывать на принудительных работах до тех пор, пока не отработает положенный штраф. После чего, скорее всего, будет отправлен на все четыре стороны с долгосрочным «волчьим билетом».

Иова Маракши, в свою очередь, схлопотал десять суток карцера и полугодовую субботнюю вахту. Свое наказание парень принял с искренней радостью.

Космос в системе Тау-Эриды был по-своему красив, хотя и не очень разнообразен. Зеленая звезда с длинными протуберанцами походила на диковинную морскую звезду. Вокруг нее кружился одинокий газовый гигант с разноцветным пылевым поясом, на границе небольшой системы раскинулось астероидное поле, усеянное пористыми минеральными осколками.

Между планетой и астероидами расположилась некогда дрейфующая торгово-промышленная станция «Левиафан» – огромное составное чудовище из тел других станций и рабочих частей звездолетов. Когда она появилась в обзорном экране, Юрию пришло сравнение с огромной корабельной свалкой, спаянной воедино. Лишь приглядевшись можно было опознать «балконы» стыковочных шлюзов, купола жилых зон, дюзы потушенных двигателей и снующие вокруг транспортные и обслуживающие катера.

Помимо Мао Зэя с корвета на «Левиафане» сходило еще двое – Идган Патаки, который по совету Юрия переводился на одну из «грунтовых» баз корпорации, и Иван Гречин. Гарин пытался поговорить с парнем, но тот отвечал пространно или вовсе отшучивался. Не пролил свет и его товарищ, Андрей Журавлев, также пребывающий в недоумении по поводу поступка друга. Единственный, кто высказал версию, был корабельный врач. Когда Юрий пришел к нему за советом, Тэ Иревиа, пренебрегая всеми санитарными нормами, расположился под вентиляционной решеткой в смотровой и курил короткую трубку с чем-то едким и вонючим. На вопрос Гарина об Иване скорчил свою и без того кислую физиономию, выдохнул вместе с дымом: «Черствый ты субъект, Гарин. Тебе под пули сходить, что в бане помыться, только бодрее становишься. А Иван твой – гомо сапиенс молодой, ранимый. Вот и спекся».