— Неправильный вопрос, Юна, хоть и приятный, — деловито ответила подруга. — Правильный вопрос: пойдут ли они ради праздника к магистру Калькут?

Мы снова посмотрели на довольных девушек. Те уже смеялись в голос, не стесняясь откровенно рассматривать нас, попивая свои напитки. Если они действительно потратят всю плазну к вечеру, то им можно будет только посочувствовать.

Я, как никто другой, знала, что не так тяжело покориться неизбежной ситуации, как иметь при этом выбор изменить её. Такой выбор, которым невозможно воспользоваться, не жертвуя чем-то важным для себя. Например, репутацией самостоятельной и независимой целительницы, способной без посторонней помощи решать свои проблемы. Та позорная ловушка, в которую Ракель так хотела поймать меня, скоро могла захлопнуться и за ней самой.

* * *

Ближе к закату комнату с номером триста двадцать два охватило настоящее безумие. Оно ворвалось внезапно, резво и весело, сметая на своём пути всё, что могло быть важно или тревожно. С первыми слабыми сумерками к нам заглянула госпожа лин де Торн, едва различимая среди окруживших её рудвиков, пёстрых коробок, пакетов, атласных лент и цветных флакончиков. Девушки встретили её сумасшедшим визгом, поочерёдно тиская всех, кто попадался в опасную близость их объятий.

Узорное, блестящее, кружевное, цветастое и сверкающее содержимое багажа Дамны лин де Торн немедленно заполнило всё пространство — длинную столешницу под окном, кровати, шкаф, тумбы и даже пол. Сирена и Фиди брызгали из всех фигурных пузырьков, наполняя воздух липким дурманом буйной смеси цветочных ароматов. Они надевали друг на друга пышные юбки, ленты, броши и заколки, хохоча и путаясь в этих нехитрых сокровищах.

Я заняла стратегическую позицию на своей кровати, своевременно сбрасывая с неё бесконечные платья, блёстки и мелкие украшения. Мне нравилось наблюдать за праздничной суетой подруг, но принимать в ней участие не хотелось. Соседки активно призывали меня разделить их трудности в выборе нарядов и переодеться самой, но я точно знала, что пойду на праздник в своей привычной форме. Во-первых, я не собиралась танцевать, а во-вторых — побаивалась, что если расстегну форменный жилет, мои повреждённые рёбра и мышцы просто развалятся, оголяя внутренности. Хватало и того, что мне было больно смеяться, глядя на дурацкие шалости девушек.

Фиди постоянно пыталась завернуть меня в какую-то ткань, но никак не могла довести дело до конца, прерванная моим сопротивлением или привлечённая новой безделушкой. В конце концов, она надела мне на голову очередной покрытый глазурью ободок, имитирующий невысокую диадему, и осталась довольна.