— Никто не знает, — напомнила Фиди. — Иверийская магия. Они унесли этот секрет с собой в сады Девейны.

Я пожала плечами и задумчиво уставилась в детерминант. За последнее время молний в нём не прибавилось. Конечно, мой успех был заметным, но его развитие остановилось. С учётом моего последнего заявления ментору, с прогрессом возникали серьёзные проблемы. А мне нужно было двигаться дальше.

Я встала, растолкав сапогом вещи на полу, и приложилась носом к окну в надежде увидеть кого-то с факультетов Омена или Ревда. Увы, студентов на площади не было. Рудвики метались вокруг светящейся статуи семи богов, налетая друг на друга, ругаясь и смеясь, суетясь с подносами и вазами.

— Читай дальше, — приказала Сирена. — А то я начинаю нервничать.

Я прыгнула на кровать и снова взяла книгу. Поводов для беспокойства не было, но нервная Сирена была опаснее мёртвых Иверийцев, поэтому я продолжила:

— Парт Иверийский был одним из самых противоречивых королей династии. Преданный Веллапольскому княжеству и идеям гибридологии, он продолжил свои исследования и в Квертинде, углубившись в изучение нашей магии и её пределов. Используя секрет и кровь своего царствующего сына Дормунда, втайне от Тибра пытался привить и распространить Иверийский дар на последующих детей от второй жены. Несмотря на все старания, успеха так и не достиг, погубив почти всех потомков во чреве. Выжил только один, названный Ладимином Веллапольским. Иверийской магии в результате гибридологических экспериментов своего отца он так и не приобрёл, но, по описанию современников, «ум имел живой и прыткий». Раскаявшийся Парт всю оставшуюся жизнь посвятил сыновьям, особенно истинному Иверийскому наследнику — королю Дормунду. Парт Иверийский до самой старости вёл неустанную борьбу со сложным нравом Дормунда. Ладимин Веллапольский жил подле брата, не претендуя на престол.

— Как-то не очень празднично звучит, — пожаловалась Фидерика. — Может, лучше почитаешь книгу Првленской?

— Ну, нет, — однозначно отказалась я. — Тут хотя бы королевская драма есть: жуткие опыты, детоубийства, сложные нравы… Эти Иверийцы были задорными ребятами!

— Юна, перестань паясничать, — серьёзно проговорила Сирена. — Там же написано: «самый противоречивый король». К тому же он не был истинным Иверийцем и раскаялся.

Я перелистнула страницы до следующего короля. На меня смотрел жуткого вида злобный дедуля с тяжёлым взглядом и мешками под глазами. Заголовок гласил: «Дормунд Иверийский». Наверняка, он был мерзким старикашкой со скверным характером. Ну, этот король был хотя бы истинным, что в моих глазах его не оправдывало, но в описаниях историков и мыслях Сирены, очевидно, превозносило.