Он услышал за своей спиной всплеск и интуитивно понял, что это Маттио. Не оборачиваясь, он протянул ему свой странный меч. Иные – игратяне, вызванные его ненавистью, – снова скапливались на западном берегу.

Он не обращал на них внимания. Они были всего лишь орудиями. В данный момент они не имели никакого значения. Им уже нанесло поражение мужество Донара и Ходоков; сейчас лишь туманная фигура на холме имела значение, и Баэрд знал, как с ней справиться. Для этого не понадобятся мечи, даже эти мечи из колосьев. Это уже в прошлом.

Он сделал глубокий вдох, поднял руки и вытянул их в сторону туманной фигуры на холме, точно так же, как эта фигура протягивала руки к ним. И громко крикнул в эту странную ночь, с сердцем, до краев наполненным старым горем и уверенностью молодости, сознавая, что Алессан произнес бы эти слова лучше, но понимая, что сейчас это его задача, раз он знает, что надо делать:

– Сгинь! Мы тебя не боимся! Я знаю, кто ты и в чем заключается твоя сила! Сгинь, не то я назову твое имя и разрушу твою власть – ведь мы оба знаем, какой силой обладают имена этой ночью!

Постепенно хриплые вопли на другом берегу реки затихли, как и шепот Ходоков. Стало очень тихо, смертельно тихо. Баэрд слышал трудное, болезненное дыхание Маттио прямо у себя за спиной. Но не оглянулся. Он ждал, стараясь проникнуть взглядом сквозь туман, который укутывал фигуру на холме. И ему показалось, и сердце забилось сильнее, что ее поднятые руки слегка опустились. Что завеса тумана слегка рассеялась.

Больше он ждать не стал.

– Сгинь! – снова, еще громче, крикнул он; теперь в его голосе звенела уверенность. – Я сказал, что знаю тебя, и я говорю правду. Ты – дух этих захватчиков. Ты – присутствие на полуострове Играта и Барбадиора! Ты – тирания на землях, некогда бывших свободными. Ты – поругание и гибель этих полей. Ты использовал свои чары на западе для осквернения, для уничтожения имени. Твоя мощь – это сила тьмы и тени под этой луной, но я тебя знаю и могу назвать твое имя, и все твои тени исчезнут!

Он произносил эти приходящие к нему слова и видел, что в них заключается правда! Это происходило. Он видел, как рвется и уплывает туман, словно подхваченный ветром. Но даже среди радости что-то его сдерживало: он понимал, что победа одержана только здесь, только в этом нереальном месте. Его сердце одновременно было переполненным и опустошенным. Баэрд вспомнил о своем отце, погибшем у Дейзы, о матери, о Дианоре, и его руки словно окаменели, хотя за спиной и нарастал изумленный ропот надежды.

Маттио что-то говорил сдавленным шепотом. Баэрд понял, что это молитва.