Он попытался было встать, но мир беспорядочно закружился вокруг, и его подхватил Алессан. Квилейский стражник перевернул убийцу на спину. Он стоял и смотрел на женщину сверху, а потом демонстративно плюнул прямо в окровавленное лицо.

Дэвин отвел глаза.

И встретился взглядом с Алессаном.

– Мы видели снизу, как ты прыгнул. Прежде чем проделывать такие вещи, нужно заиметь крылья, – сказал принц. – Тебе никто не говорил об этом? – Выражение его серых глаз противоречило небрежному тону. – Я за тебя испугался, – мягко прибавил он.

– Я больше ничего не мог придумать, – оправдываясь, произнес Дэвин. Он ощутил в себе прилив гордости. Пожал плечами: – Это пение сводило меня с ума. Мне надо было как-то его прекратить.

Улыбка Алессана стала шире. Он обнял Дэвина за плечи и сжал их. Баэрд тоже так сделал, тогда, в конюшне у Ньеволе.

В ответ на его шутку рассмеялся Эрлейн.

– Пошли вниз, – сказал чародей. – Надо промыть твои царапины.

Они помогли ему спуститься по склону. Квилеец нес женщину и ее лук. Дэвин увидел, что тот сделан из очень темного дерева, почти черного, и вырезан в форме полумесяца. На одном его конце висел связанный пучком локон седеющих волос. Дэвин вздрогнул. Он догадывался, чьи это волосы.

Мариус стоял на ногах, держась одной рукой за спинку кресла, и смотрел, как они спускаются. Его глаза едва скользнули по мужчинам и по убийце на руках у солдата. Холодные и мрачные, они были прикованы к черному полумесяцу лука. Вид у него был устрашающий.

Тем более, подумал Дэвин, что сам он вовсе не был испуган.

– Думаю, необходимость в словесных танцах миновала, – сказал Алессан. – Я тебе сейчас скажу, что мне нужно, а ты скажешь мне, сможешь ли ты это сделать, и больше ничего не надо говорить.

Мариус поднял ладонь, прервав его.

Теперь он сидел на подушках на золотой ткани вместе с остальными. Блюда и корзинки убрали. Двое квилейцев унесли женщину обратно через перевал – туда, где ждали солдаты их роты. Четверо других стояли на страже на некотором расстоянии. Солнце поднялось высоко, так высоко, как оно могло подняться в полдень здесь, на юге, ранней весной. День оказался мягким, щедрым.

– Этот медведь слишком неуклюж для словесных танцев, Голубок, – рассудительно ответил король Квилеи. – И тебе это известно. Вероятно, тебе известно еще кое-что: как меня огорчает необходимость отказывать тебе в любой просьбе. Мне бы хотелось сделать иначе. Мне бы хотелось сказать тебе, чего я не могу сделать, чтобы ты не просил об этом и не вынуждал меня отказывать.

Алессан кивнул. Он молчал, наблюдая за королем.