Женщина, сидящая в кресле, снова с усилием выпрямилась и гневно посмотрела на него. Испытывая страх перед ней, ненавидя ее слова и манеры, и ее ужасное отношение к собственному сыну, Дэвин тем не менее почувствовал смирение перед лицом такого мужества и такой силы воли.

– Но в этом все дело, – уже мягче ответила она, экономя силы. – В этом самая суть. Разве вы не видите? Я действительно помню все эти истории. Любой, получивший образование и владеющий библиотекой, любой дурак, когда-нибудь слышавший сентиментальные завывания трубадура, сможет их вспомнить. Можно услышать двадцать различных песен об Эанне и Адоане на горе Сангариос. Но не о нас. Неужели вы не понимаете? Не о Тигане. Кто споет о Микаэле под звездами у моря, когда нас не станет? Кто сможет спеть, когда еще одно поколение закончит свой жизненный путь в этом мире?

– Я смогу, – ответил Дэвин, вытянув руки по швам.

Он увидел, как Алессан поднял голову, когда Паситея повернулась и посмотрела на него холодным взглядом.

– Мы все сможем, – сказал он как можно тверже. Взглянул на принца, затем заставил себя снова перевести глаза на умирающую старую женщину, закосневшую в своей гордости. – Вся Ладонь снова услышит эту песню, миледи. Потому что ваш сын не трус. И не какой-нибудь тщеславный глупец, по молодости ищущий смерти и мимолетной славы. Он пытается совершить большее, и он это сделает. Кое-что произошло этой весной, и благодаря этому он сделает то, что обещает: освободит полуостров и вернет миру имя Тиганы.

Дэвин закончил, он тяжело и прерывисто дышал, словно только что бежал наперегонки. Через мгновение он залился краской от унижения. Паситея брен Серази хохотала, насмехалась над ним, и ее худое, хрупкое тело раскачивалось в кресле. Высокий смех перешел в еще один отчаянный приступ кашля, вновь появился голубой шелк, и когда приступ закончился, на нем снова осталось много крови. Женщина вцепилась в подлокотники кресла в поисках опоры.

– Ты – ребенок, – наконец заявила она. – И мой сын тоже ребенок, несмотря на все его седые волосы. И не сомневаюсь, что Баэрд бар Саэвар точно такой же, только у него нет и половины таланта и благородства его отца. «Кое-что произошло этой весной», – с жестокой точностью изобразила она его интонации. Ее голос стал холодным, как зимний лед. – Вы, младенцы, имеете ли представление о том, что в действительности только что произошло на Ладони?

Ее сын медленно поднялся с колен и встал перед с ней.

– Мы ехали несколько дней и ночей. И не слышали никаких новостей. Что случилось?

– Я вам сказал, что есть известия, – быстро вмешался Данолеон. – Но у меня не было возможности…