– Я рада, – перебила его Паситея. – Очень рада. Кажется, мне есть что рассказать сыну перед тем, как я покину его навсегда. Нечто, чего он не знает или не продумал.

Она снова с усилием выпрямилась в кресле, ее глаза были холодными и яркими, как иней в голубом лунном свете. Но в ее голосе чувствовались отчаяние и растерянность, стремившиеся прорваться наружу. Какой-то страх, более сильный, чем страх смерти.

– Вчера на закате, в конце дней Поста, приехал гонец, – сказала она. – Игратянин, который ехал из Стиваньена с новостями из Кьяры. Сообщение было настолько срочным, что Брандин послал его по своему магическому каналу связи всем губернаторам, приказав распространить дальше.

– И что же это за сообщение? – Алессан подобрался, словно готовился выдержать удар.

– Сообщение? Сообщение, мой бесполезный сын, состоит в том, что Брандин только что отказался от престола Играта. Он отсылает армию домой. И своих губернаторов тоже. Все те, кто захочет остаться с ним, должны стать гражданами этого полуострова. Нового доминиона, королевства Западной Ладони. Кьяра, Корте, Азоли, Нижний Корте. Четыре провинции под властью Брандина. Он объявил, что мы свободны от Играта, мы уже не колония. Налоги будут распределены поровну между всеми и уменьшены вдвое. Начиная со вчерашнего дня. Уменьшены более чем в два раза здесь, в Нижнем Корте. Наша доля теперь сравняется с другими. Гонец сказал, что народ этой провинции – народ, которым правил твой отец, – славит имя Брандина на улицах Стиваньена.

Алессан очень осторожно, словно нес нечто большое и тяжелое, что могло покачнуться и упасть, повернулся к Данолеону. Тот утвердительно кивал.

– Кажется, на острове произошло покушение на Брандина, три дня назад, – сказал Верховный жрец. – Организованное из Играта королевой и сыном Брандина, регентом. Оно не удалось лишь благодаря одной из его женщин, некогда захваченной в виде дани. Той уроженки Чертандо, из-за которой чуть было не началась война. Помните, был такой случай лет двенадцать или четырнадцать назад? По-видимому, это заставило Брандина изменить свои планы. Не в отношении пребывания на Ладони или Тиганы и мести, но в отношении того, что нужно сделать в Играте, если он останется здесь.

– А он собирается остаться, – сказала Паситея. – Тигана погибнет, навсегда исчезнет, погубленная его местью, но наш народ будет, умирая, прославлять имя тирана. Имя человека, который убил твоего отца.

Алессан задумчиво качал головой. Казалось, он почти не слушал, словно вдруг полностью ушел в себя. Паситея умолкла, видя это, и смотрела на сына. Снаружи, издалека, до них снова донеслись буйные крики и смех детей, играющих на поле, в наступившей тишине они казались еще громче. Дэвин прислушивался к далекому веселью и пытался унять хаос в своем сердце, справиться с тем, что они сейчас услышали.