– Я помню. Я помню тот день, когда пришло письмо. И скажу тебе снова то, что написала тогда в замок этой распутницы в Чертандо: ты хочешь купить свободу Корте, Астибара и Тригии ценой имени Тиганы. Ценой самого нашего существования в этом мире. Ценой всего, что мы имели и чем были до прихода Брандина. Ценой мести и нашей гордости.

– Нашей гордости, – повторил Алессан, на этот раз так тихо, что они едва расслышали. – О, наша гордость. Я вырос, все зная о нашей гордости, мама. Ты учила меня, даже больше, чем отец. Но я узнал и кое-что другое, позже, уже мужчиной. В ссылке. Я узнал о гордости Астибара. О гордости Сенцио, Азоли и Чертандо. Узнал, как гордость погубила Ладонь в тот год, когда пришли тираны.

– Ладонь? – переспросила Паситея пронзительным голосом. – Что такое Ладонь? Клочок земли. Скалы, земля и вода. Что такое полуостров, чтобы мы о нем заботились?

– Что такое Тигана? – напрямик спросил Эрлейн ди Сенцио, и арфа в его руках смолкла.

Паситея бросила на него уничтожающий взгляд.

– Я думала, что пленный чародей должен это знать! – едко ответила она, желая ранить. Дэвин замигал, пораженный ее быстрой проницательностью; ей никто не говорил об Эрлейне, она пришла к этому выводу за считаные минуты по отдельным намекам.

– Тигана – это земля, где Адаон возлег с Микаэлой, когда мир был еще молод, и дал ей свою любовь и ребенка, и одарил божественным даром власти этого ребенка и всех, кто родился потом. А теперь мир проделал долгий путь после той ночи, и последний потомок этого союза находится в этой комнате, и все прошлое его народа ускользает из его рук. – Она наклонилась вперед, ее серые глаза сверкали, голос зазвучал громче, вынося приговор: – Ускользает сквозь пальцы. Он глупец и трус, и то, и другое. На кону стоит гораздо больше, чем свобода на полуострове для любого отдельного поколения!

Она откинулась на спинку кресла, закашлялась, вынула прямоугольник голубого шелка из кармана одежды. Дэвин увидел, как Алессан привстал было с колен, затем остановился. Его мать сотрясалась от кашля, и Дэвин заметил, не успев отвести глаза, что шелк покраснел от крови, когда приступ прошел. Стоящий на ковре возле матери Алессан склонил голову.

Эрлейн ди Сенцио, стоявший в противоположном конце комнаты – вероятно, слишком далеко, чтобы увидеть кровь, – спросил:

– Стоит ли мне теперь рассказать вам легенды о былом величии Сенцио? Или Астибара? Хотите послушать, я спою вам историю о том, как Эанна на острове создавала звезды из радости их любовной связи с богом? Вам известно, что Чертандо претендует на звание души и сердца Ладони? Вы помните последователей Карлози? Ночных Ходоков, что жили в горных районах двести лет тому назад?