– Я думаю, пора, – были его слова. – Спустимся поиграть? Это поможет?

«Это поможет?» С каких это пор его люди – даже Эрлейн – чувствуют необходимость его опекать?

Они снова спустились в зал. Дэвин ждал их на импровизированной сцене у дальней стены «Триалы». Алессан взял свою тригийскую свирель. Правая рука болела и распухла, но это не могло помешать ему играть. Музыка была нужна ему сейчас, очень нужна. Он закрыл глаза и заиграл. В переполненном зале все замолчали, слушая его. Эрлейн ждал, его руки неподвижно лежали на арфе, и Дэвин ждал тоже, давая ему время, чтобы он мог улететь ввысь в одиночестве, устремиться к той высокой ноте, когда можно очень ненадолго забыть все: растерянность, и боль, и любовь, и смерть, и тоску.

Глава XVIII

Глава XVIII

Обычно, когда Альенор поднималась на крепостную стену замка на закате, она смотрела на юг, наблюдая за игрой света и сменой красок в небе над горами. Но в последнее время, когда весна повернула к лету, которого они все ждали, Альенор стала подниматься на северную стену и ходить взад и вперед мимо амбразур, словно стражник, или, облокотившись на холодный шершавый камень, смотреть вдаль, кутаясь в шаль от холода, все еще наступавшего после захода солнца.

Будто могла проникнуть взглядом до самого Сенцио.

Шаль была новая, привезенная из Квилеи гонцами, о появлении которых заранее предупредил ее Баэрд. У гонцов были послания, которые, если все сложится правильно, могли перевернуть вверх дном весь мир. Не только Ладонь – и Барбадиор, в котором, по слухам, умирал император, и Играт, и саму Квилею, где Мариус мог погибнуть именно из-за того, что он делал для них.

Гонцы из Квилеи заехали сюда по пути в форт Ортиц, чтобы, по обычаю, засвидетельствовать свое почтение хозяйке замка Борсо и передать ей подарок от нового короля Квилеи: шаль, окрашенную в цвет индиго – цвет, который почти невозможно встретить на Ладони и который, как ей было известно, носили в Квилее только самые знатные люди. Очевидно, Алессан много рассказывал Мариусу о ее участии в его делах все эти годы. И это было хорошо. Кажется, Мариус Квилейский был одним из них; собственно говоря, как объяснил Баэрд в тот день, когда Алессан уехал на перевал Брачио, а потом дальше на запад, Мариус был во всем этом ключевой фигурой.

Через два дня после отъезда квилейцев у Альенор появилась привычка совершать весенние прогулки верхом, которые случайно уводили ее так далеко от дома, что она пару раз оставалась ночевать в соседних замках. И в этих случаях передавала особые послания некоторым особым людям.