– Ты действительно собираешься это сделать? Ты, глупец, сын козла! – рявкнул первый.

– Я запишусь в солдаты, – ответил второй, с монотонным акцентом жителя Азоли. – После того, что эта женщина для него сделала, я считаю, что Брандина ждет удача, он получил благословение. И тот, кто называет себя Брандином ди Кьярой, гораздо лучше, чем этот мясник из Барбадиора. Ты что, друг, боишься сражаться?

Первый разразился хриплым, лающим смехом.

– Ты – тупой простак, – сказал он. И произнес, имитируя акцент собеседника: – «После того, что эта женщина для него сделала». Мы все знаем, что она для него делала каждую ночь. Эта женщина – потаскуха тирана. Она провела двенадцать лет в постели с человеком, который нас всех завоевал. Раздвигала для него ноги ради собственной выгоды. И теперь ты, все вы делаете шлюху вашей королевой.

Алессан поднял голову. Уперся ногами, чтобы обрести опору. Затем, не говоря ни слова, изо всех сил врезал кулаком по лицу говорившего, вложив в удар все силы своего тела и всю мучительную растерянность своей души. Почувствовал, как под его ударом треснули кости; человек отлетел назад к стойке бара и чуть не перевалился через нее, со звоном рассыпая осколки стаканов и бутылок.

Алессан опустил взгляд на свой кулак. Костяшки пальцев были в крови и уже начинали распухать. Он подумал, не сломал ли себе руку. И еще подумал, вышвырнут его из бара или все закончится всеобщей дракой из-за его глупости.

Но ничего этого не случилось. Азолиец, который заявил о своей готовности идти на войну, радостно и сильно хлопнул его по спине, а владелец «Триалы» – фактически их наниматель – широко улыбнулся, совершенно не обращая внимания на осколки разбитого стекла на стойке бара.

– Я надеялся, что кто-нибудь заткнет ему глотку! – рявкнул он, перекрывая бурное веселье в зале. Кто-то подошел и пожал Алессану руку, которая на удивление сильно болела. Три человека настойчиво и громогласно сражались за право поставить ему выпивку. Еще четверо подняли бесчувственного человека и бесцеремонно поволокли прочь в поисках лекаря. Кто-то плюнул в разбитое лицо, когда мужчину несли мимо.

Алессан отвернулся от всего этого обратно к бару. Перед ним стоял один-единственный стакан астибарского голубого вина. Он быстро взглянул на Дэвина, но тот ничего не сказал.

– Тигана, – неслышно пробормотал Алессан, пока моряк из Корте с громкими похвалами ерошил ему волосы, а кто-то еще протискивался ближе, чтобы хлопнуть его по спине. – О Тигана, пусть память о тебе будет клинком в моем сердце.

Он опустошил стакан. Кто-то – но не Дэвин – немедленно протянул руку, схватил его и разбил об пол. Что вполне предсказуемо побудило других сделать то же самое со своими стаканами. Как только позволили приличия, он ушел из зала и поднялся наверх. Перед уходом он не забыл прикоснуться к руке Дэвина в знак благодарности. В комнате он обнаружил Эрлейна, который лежал на кровати, заложив руки за голову и уткнувшись неподвижным взглядом в потолок. Чародей мельком посмотрел на Алессана, когда тот вошел, и тут же прищурился, с любопытством уставившись на него.