Дэвин знал, как быстро умеет бегать, он всю жизнь гордился своей быстротой. Но Алессан несся как одержимый, едва касаясь земли, и не отстал от него, когда они достигли Губернаторского замка. Они одновременно свернули за угол, подбежали к садовой стене и тут остановились, глядя вверх, сквозь ветви громадного раскидистого дерева седжойи. Они слышали, как сзади к ним подбежали Ровиго и кто-то еще. Они не оглянулись. Они оба смотрели в одну точку.

В одном из самых высоких окон вырисовывался на фоне света факелов силуэт женщины. Знакомый им силуэт. В длинном черном платье.

Дэвин упал на колени в залитом лунным светом переулке. Он хотел вскарабкаться на стену, хотел громко крикнуть ее имя. Его окутывал сладкий аромат цветов теин. Он посмотрел на лицо Алессана и быстро отвел взгляд от того, что увидел в нем.

Как она любит играть?

В основном не любит, и особенно вот так. Она никогда не была любительницей игр. Она любила плавать, бродить в одиночестве утром по пляжу. Любила гулять в лесу, собирать грибы и листья маготи для чая. Она всегда любила музыку и еще больше полюбила ее после знакомства с Алессаном. Да, лет шесть или семь назад она начала иногда видеть сны о том, как где-нибудь в мире найдет любовь и страсть. Но ей нечасто это снилось, и у мужчины в ее снах почти никогда не было лица.

Но сейчас рядом было мужское лицо, и это был не сон. И не игра. Это была смерть. Выход и финал. Свеча, которая начнет пожар, прежде чем погаснуть.

Катриана лежала на его кровати, обнаженная для его взглядов и прикосновений, и только украшения сияли на запястье, на шее, в ушах и в волосах. Во всех уголках комнаты ярко горел свет. По-видимому, Ангиару нравилось видеть, как женщины отзываются на то, что он делает.

– Ложись на меня сверху, – пробормотал он ей в ухо.

– Потом, – ответила она.

Он рассмеялся хриплым, горловым смехом и перекатился на нее сам. Он тоже был без одежды, не считая белой рубахи, распахнутой спереди и открывающей тонкие светлые волосы на его груди.

Он был искусным любовником, и очень опытным. Именно это в конце концов и позволило ей убить его.

Он нагнул голову к ее груди перед тем, как проникнуть в нее. Взял в рот сосок, удивительно нежно, и начал водить вокруг него языком.

Катриана на мгновение прикрыла глаза и издала звук, подходящий, как она считала, в данный момент. Потом кошачьим жестом вытянула над головой руки, чувственно извиваясь всем телом под напором его рта и рук. Взялась за черный гребень в волосах. «Рыжая лисичка». Она снова застонала. Его руки скользнули между ее бедрами, потом вверх, губы не отрывались от ее груди. Она вынула гребень из волос, нажала пружину, и из него выскочило лезвие. А потом, не торопясь, словно у нее в запасе было полно времени, словно это единственное мгновение было суммой всех мгновений ее жизни, она опустила кинжал и вонзила ему в горло.