Она подумала о матери. Об Алессане. О его мечте, которая стала ее мечтой и ради которой она сейчас должна умереть в чужой стране. Мельком вспомнила об отце, понимая, что все это произошло из-за желания исправить его ошибку, из-за того, что каждое поколение накладывает отпечаток на следующее так или иначе. «Пусть этого будет достаточно», – молилась Катриана, направляя эту мысль, как стрелу, к Мориан в ее Чертогах.

Дверь с оглушительным треском рухнула внутрь спальни. Полдюжины мужчин ввалились в комнату. Пора. Катриана отвернулась от звезд, от двух лун, от сада. Посмотрела сверху, с подоконника, на мужчин. Сердце ее пело, в нем звучало крещендо надежды и гордости.

– Смерть барбадиорским прислужникам! – крикнула она во весь голос. – Свободу Сенцио! – воззвала она, а потом: – Да здравствует Брандин, король Ладони!

Один из стражников, самый быстрый из них, среагировал и бросился через комнату. Но он не успел, он не был таким быстрым, как она. Она уже повернулась, эти последние, необходимые слова разъедали ей мозг, словно кислота. Она снова увидела луны, звезды Эанны, распахнутую в ожидании темноту между ними и землей.

Катриана прыгнула. Ощутила на своем лице и в волосах ночной ветер, увидела, как темная земля сада начала стремительно приближаться к ней, еще секунду она слышала голоса, а потом уже ничего не слышала, только громкий свист ветра. Она была одна в падении. Кажется, она всегда была одна. Финал представления. Свеча. Воспоминания. Сон, молитва о пламени грядущего пожара. Затем последняя дверь, неожиданно мягкая тьма, широко распахнулась перед ней в воздухе. Она закрыла глаза как раз перед тем, как в нее провалиться.

Глава XIX

Глава XIX

Теплая ночь, аромат цветов. Лунный свет на деревьях, на светлых камнях садовой стены, на женщине, стоящей высоко в окне.

Дэвин слышит слева от себя какой-то шум. Подбегающий Ровиго останавливается, застывает потрясенно, проследив за взглядом Алессана. За его спиной возникают Сандре и Алаис.

– Помоги мне! – хриплым голосом приказывает герцог, падая на колени на мостовую рядом с Дэвином. У него искаженное, безумное лицо, а в руке кинжал.

– Что? – ахает Дэвин, не понимая. – Что вы…

– Мои пальцы! Сейчас! Отруби их! Мне нужна сила! – Сандре д’Астибар резко сует рукоять кинжала в ладонь Дэвина и хватается пальцами левой руки за выступающий камень мостовой. Только третий и четвертый пальцы этой руки вытянуты вперед. Пальцы чародея, связывающие его с Ладонью.

– Сандре… – заикаясь, начинает Дэвин.

– Молчи! Руби, Дэвин!

Дэвин выполняет приказ. Стиснув зубы от боли, от горя, сморщив лицо, он заносит острое тонкое лезвие и опускает его на выставленные пальцы Сандре. Слышит чей-то крик. Это Алаис, не герцог.