— Каждому грешнику уготована своя собственная комната в Аду, — пробасил Палач, и я медленно кивнул. — Но мне кажется, что если мы всё-таки когда-нибудь умрём, для нас не найдётся и самой маленькой каморки. Существам без душ её не выделяют…
— Жаль, — хмыкнул я, открывая глаза. Вместо фигуры в чёрном балахоне я увидел посеревшие небеса, два слабо заметных на их фоне холма где-то вдалеке и там, под редкими облаками, предзакатный аналог Солнца. Под ноги плеснулось море, отливавшее тёмно-алым.
Поднялся, с чувством вздохнув. Рука невольно потянулась в сторону, обхватив грубое дерево. Коса, собирающая урожай. Вторая конечность направила к шее, зацепив тёмную ткань. Лёгким движением накинув капюшон, я развернулся, смотря в кровавый край светила. Не знаю, почему, но мне не захотелось прищуриться или увести взгляд в сторону. Море продолжало плескаться у моих ног, внезапно переставших что-либо чувствовать. Вот оно, получается, как. Всё имеет свою цену.
Из-под земли без единого звука выползла фреска, встав предо мной молчаливым нагромождением. И посмотрев на неё вновь, я рассмеялся, едва не выронив косу — столь сильно задрожало от хохота всё тело. Вместо картины в раме была пустота. И через пустую же раму я смотрел на холмы, что простирались вдалеке. Именно туда, к горизонту, убегали Судьи. Тех должны были преследовать Ренегаты… Но никого из них больше не было на рисунке. Только пустые знакомые холмы в предзакатном свете.
— Ты задал свой вопрос, — прозвучал тихий голос рядом.
— Не помню такого, — пожал я плечами. Улыбка так и не слезла с моего лица.
— Боги, где я свернул не туда? — раздался из пустоты мой же голос. — Ты получил силу ответа. Твоя душа стала платой за него.
Вместе с очередным вздохом в мою голову влилась безграничная тоска. Решение принято, и с последствиями я смирюсь через пару мгновений. Но тем не менее, у меня всё ещё оставались сомнения. Будто увидев в очередной раз лишь один вариант, я не вспомнил старую-добрую истину — их всегда больше одного. Может, и это — ошибка? Может, я мог поспорить… С самим собой? Ну, нет, нет. Хватит. Той сильнейшей боли, что я сейчас испытываю, вполне достаточно, чтобы понять — пути обратно нет. Душа вырвана из меня с корнем, а та, что принадлежала Анне, не способна заполнить образованную пустоту.
Терзания, помните? В самом начале этой части моей истории, ещё до рассказа о стеклянном замке бездны, я сказал вам, что на протяжении всего пути меня одолевали терзания. Терзания — это вопросы. Постоянно, всегда и везде, куда бы я не попал, я задавал их. И вот куда они меня привели… Всё, собственно, закономерно. К фреске Вопросов. О каких понятиях добра и зла может идти речь, если я сам не был уверен, что поступал просто