Он чувствовал себя идиотом. Конченным, ничтожным идиотом.

Что творил, что делал – Александр давно ничего не понимал. А главное зачем? Зачем он так поступал?

Он бегал за Нелли как сопливый юнец в разгар пубертатного периода. Самому не верилось, но он не знал, что толкало его на такие необдуманные поступки. Еще минуту назад он истязал себя физическими нагрузками на вычищенном от сорняков поле, а уже в следующую минуту – шел по пятам этой женщины.

Как только понял, что Нелли покинула территорию дома, Александр не раздумывая двинулся следом и догнал ее, когда она садилась в серый минивэн к наглому похотливому мужлану, улыбавшемуся ей во все свои (а может и не свои) человеческие зубы.

Сначала она побывала у своего горемычного друга, остановка у которого не стала для Александра неожиданностью: со дня «переезда» Нелли тоска, испытываемая по этому человеку, обволокла весь его дом. Затем зашла в ювелирный, посещение которого уже заинтриговало: тогда он понял, что, оказывается, ничего не знает о Нелли, кроме как о сфере ее деятельности и причин попадания в Радлес. Что ей понадобилось в магазине? Украшения? Он полагал, у беглянок совсем другие запросы, да и денег не так много. Хотя, возможно, она из состоятельной семьи? Действительно, из какой она семьи? Есть ли родители и кем являются? Братья, сестры, мужчины… был ли у нее мужчина? С которым проводила время, радовалась жизни, которого любила?

Тогда в Александре, в который раз за последние дни, проснулось эгоистичное чувство протеста. Его не прельщала возможность подобного, не нравилась мысль, что Нелли могла кого-то любить и нежить, отдаваться ему душой и телом. Возможно, она и сейчас о нем вспоминала, думала, скучала, страдала, предаваясь мечтам о скорой встрече.

Александр стиснул зубы и провел руками по лицу, словно в стремлении содрать с себя кожу, а вместе с нею терзающие мысли.

Перед взором возник потолок. Он лежал и глядел на деревянные брусья, протянувшиеся понизу белой глади, тогда как злость и зуд неудовлетворения разгорались удвоенной силой: он не просто преследовал Нелли, не просто ревновал ее к призрачным воспоминаниям – он сбежал от нее. Скрылся как трусливая малолетка, стоило Нелли подойти к нему ближе, а затем и прятался все то время, что она его искала.

Александр перевернулся на живот и с силой ударил кулаком по полу: он жалок, как же он жалок. Настолько, что начинал себя презирать. За то, что вел себя как дурак, и за то, что не мог этому противостоять. Не мог избавиться от тяги к Нелли.

Эта женщина сводила его с ума каждое чертово мгновение. Он уже не помнил времени, когда не думал о ней. Одним только фактом своего существования она выводила его из равновесия. Но ведь он сам привел ее к себе. Привел и даже выслушивал слова недовольства своим потребительским отношением к людям, привел и продолжал пытаться казаться лучше, чем он был. Но Александр не был, дьявол, не был! И что страшнее всего и тревожнее, питаемый к ней интерес не ослабевал, со временем не гас. Напротив, он только возрастал, становясь сильнее, острее, неистовее, и теперь превышая всевозможные нормы. А такого быть не могло. Такого быть не должно было. Александр ferus, он не человек, такая зависимость для него исключалась. Но ее глаза, улыбка, голос – почему все действовало на него одурманивающе?