Матери все как одна шагнули вперед, откинули с лиц пряди волос, чтоб лучше видеть, замерли в благоговейном восторге. Небо с Ручьем запищали, пустились в пляс вместе с духами. Волки, протяжно взвыв, в изумлении попятились прочь.

Самсон поднял руку, коснулся одного из плодов. От плода веяло жаром. Взяв плод в обе руки, Самсон бережно сорвал его с ветки.

– Благодарю тебя.

Припав на колено рядом с Абитой, в окружении хоровода духов, посреди буйной пляски множества крохотных скелетов, он поднес плод к ее губам и раздавил в кулаке. Кроваво-алый сок пополам с мякотью брызнул сквозь пальцы, оросил лоб и щеки Абиты, потек в глаза, в ноздри, в рот.

– Я – сама смерть и сама жизнь, и коловращению жизни… кругу этому нет и не будет конца.

Абита негромко ахнула.

Эпилог

Эпилог

Где-то среди холмов национального заповедника Мононгахила, Западная Вирджиния, 1972 г.

Припав на колено, Майк Брэнсон осмотрел найденный след.

– Матерый, однако, матерый, – рассудил он. – Глянь-ка, копыта какие.

– Я думал, мы на белок пошли, – заметил Тим Джонсон, давний его дружок и собутыльник. – Для оленей-то вроде как не сезон.

– Я егерей поблизости не наблюдаю, а ты?

– Скажешь тоже! Откуда тут егерям взяться? Мы от всего этого дерьма – дальше некуда.

– Так, значит, и для оленей нынче вполне сезон, – сказал Майк.

Тим, хмыкнув, хлопнул по стволу охотничьего дробовика, подарка жены к прошлому Рождеству.

– Ну, тогда нынче сезон для всего вообще, что нам, мать его, ни попадись.

– Аминь, – подытожил Майк и вынул из кармана фляжку.