Во-первых, относительно Брэнди, ос и моего деда – от этой случайно раскрытой тайны у меня уже который день мороз по коже, и еще стыд – странный стыд, засевший где-то в груди.

Во-вторых, и в-главных – история, на которой я зациклилась. Она лишает меня сна по ночам и гонит в рощу по сто раз на дню: разве что не открывать футляр получается. Папина история. Он создал эту скрипку – не сам инструмент, но сердце его. Духовную начинку. Отцовская скорбь дала ей власть над миром призраков и превратила во врата ада. За все это я очень стараюсь возненавидеть папу. Взрастить в себе праведное негодование за его обман, его слабость…

Но чувствую лишь то, что и всегда прежде, – близость. Мы с папой одно. Я знаю это уже потому, что не могу отказаться от его скрипки. Невзирая на то, скольким людям она навредила и какой опасности подвергла меня саму. Не могу, и все.

Именно по этой причине в настоящий момент я нахожусь в роще, на коленях на теплом ковре из сосновых иголок, оглаживаю руками скрипичный футляр, а солнечный свет позднего утра словно проникает мне под кожу. Сижу неподвижно, долго сижу. Потом только отстегиваю защелки и опять замираю, приподняв крышку и заглядывая в щель. Кругом на разные лады вздыхают деревья, привидения тихо шелестят листвой. Они ждут меня. Они всегда ждали только меня.

За последние целых три недели я каким-то образом ухитрилась ни разу не расчехлить свое «оружие». Скрипка мирно покоилась во тьме на своем ложе зеленого бархата. Папа не хочет, чтобы я продолжала играть, этого хочет только Черный Человек, чтобы найти и растерзать меня.

Папа сказал: я сильнее, чем был он. Я сумею побороть пагубный позыв. Но он ошибся. Мне суждено завороженно глядеть в глаза этой гремучей змеи, пока ее яд не разъест мое сердце.

Ибо я обязана – любой ценой – призвать к себе еще одного призрака.

Мама уехала за Джессом в изолятор час назад, а когда он окажется здесь, то уже… В общем, вероятно, это последний шанс побеседовать с папиным духом. Все это время я тянула, поскольку должна была убедиться, что смогу. Сдюжу. А еще – потому что где-то в глубине души, наверное, боюсь столкнуться лицом к лицу с этим привидением. Ведь увидев его, можно погрузиться в пучину скорби уже навсегда. Безвозвратно.

Достаю скрипку, готовлю смычок. Любовь и страх вступают внутри меня в последнюю битву. Руки мелко дрожат. Смычок касается струн. Я никогда не пробовала наркотиков, но, наверное, именно такое ощущение возникает, когда нажимаешь на поршень шприца и героин отправляется в плавание по кровотоку. Ощущение полета.