— Пиво кончилось.
— На кухне есть еще, — ответил Дитрих.
Они обсудили «вычисления» по Мертону и смерть аббата Ричарда Уоллингфорда, изобретателя новой «треугольной» геометрии и квадранта — инструмента, которым часто пользовались мореплаватели.
— Кстати о мореплавателях, — добавил Дитрих, — испанцы открыли новые острова в море-океане. — Рассказ об этом он узнал от Тархана, а тот, в свою очередь, услышал о нем от доверенных лиц хозяина. — Они лежат у берегов Африки и примечательны большими стаями канареек.[232] Так что, может, найден «новый путь» через океан, ведущий к «заморским землям» на карте Бэкона.
— Земли Бэкона с легкостью можно объяснить воображением картографа и обилием пустого места, — улыбнулся Оккам и добавил: — Так же как твои деревенские резных дел мастера заполонили стены церкви гигантскими кузнечиками и всякими разными тварями.
Иоахим жевал в этот момент ломоть ржаного хлеба и едва не подавился, не помоги Дитрих поперхнувшемуся запить хлеб пивом. Философ поднялся со словами:
— Я схожу принесу еще пива из кухни.
Но Иоахим через силу выдавил:
— Нет, там вас поджидает гигантский кузнечик.
Не понимая, в чем шутка, озадаченный Оккам отрывисто рассмеялся.
XIX Июнь, 1349 Служба девятого часа. Поминание Бернарда Аостийского 15 июня
XIX
Июнь, 1349
Служба девятого часа. Поминание Бернарда Аостийского 15 июня
Манфред устроил застолье в виде «симпозиума» и обещал диспут между Дитрихом и Оккамом в качестве послеобеденного развлечения. Но поскольку такая потеха не всякому по вкусу, пение Петера, выступление карлика-акробата и представление жонглера с тарелками и ножами остались традиционной частью программы. Дрессированная собака карлика заставила Уилла Оккама лишь скривить губы; зато Ойген и Кунигунда смеялись до упаду, особенно когда пес стащил с лилипута штаны, обнажив его голый зад. Эйнхард, как и Манфред, больше внимания уделил пению.
— Эйнхард обиделся на меня, — признался герр пастору чуть раньше, — за пропущенные
Дитрих быстро убедился, что люди не врали про знаменитую вонь достославного рыцаря, и возблагодарил небеса за то, что между ними сидела дородная супруга последнего.