— Так мы все-таки демоны?

— Испуганный человек может узреть беса в знакомом и направить свой ужас перед тем, что не воспринимается чувствами, на то, что зримо.

— Бессмыслица!

— Несомненно, но именно так народ и поступит.

Дитрих шагнул вниз по тропинке, остановился в нерешительности, затем нетвердой походкой проделал путь до конца. Когда священник подошел к домику Терезии, на его оклик отозвался пронзительный голос, который он едва узнал:

— Убирайся прочь! Твои демоны навлекли это на нас!

Обвинение не поддавалось логике. Чума уже опустошила области, где в глаза не видели крэнков, но на Терезию доводы чистого разума никогда не действовали. Он продолжил путь к кузнице и там обнаружил Ванду Шмидт, уже разговаривающую с Иоахимом.

— Ты не обязан был приходить, — сказал Дитрих монаху, пока оба шли по противоположным сторонам улицы, но тот в ответ лишь пожал плечами.

И так они проверяли дом за домом, пока на самом краю деревни не достигли хижин батраков. Входя в домик Мецгер, Дитрих уверял себя, что Труда всего лишь заразилась ящуром. Черные прожилки на ее руке указывали на то, что яд уже распространился. Труда умрет, подумал он, стараясь не выдать мыслей ни жестом, ни словом, молясь о благословении за них.

Пастор вернулся на гребень, где сходились Церковный и Замковый холмы, и подождал Иоахима, переходившего луг по пути от домика мельника. Овцы заблеяли, когда Минорит прошел среди них.

— Они в порядке? — спросил Дитрих, указывая на дома, выстроившиеся в ряд по другую сторону луга, и монах кивнул.

Священник неожиданно почувствовал невыразимое облегчение:

— Значит, никто больше.

Иоахим отшвырнул ногой дохлую крысу с тропинки и посмотрел на вершину Замкового холма.

— Остается еще курия — именно там впервые показалась чума.

— Я расспрошу Манфреда и его людей. — Порывисто он обнял монаха. — Тебе не было нужды подвергать себя опасности. Забота об этом стаде лежит на мне.

Иоахим пристально взглянул на издыхающую овцу, словно спрашивая себя, какое стадо Дитрих имел в виду.

— Фогт пренебрегает своими обязанностями, — сказал он. — Мертвое животное следует сжечь, или же мор выкосит все стадо. Овец моего отца однажды постигла эта участь, и два пастуха умерли вместе с ними. Это была моя вина, конечно же.

— У Фолькмара теперь есть иные заботы, нежели деревенские овцы.