Что они могут сделать?

– Многое. Убить, например, – задумчиво ответила Манька. – Миллиарды людей боролись с вампирами и проиграли. Тысячу лет крепостного рабства, и вот человек свободен – и снова слушает, как вампир говорит ему, что надо вернуть то время – и соглашается. Почему человек не думает, что, когда вампир говорит, надо вернуть, он подразумевает, что вернуть надо человека, как имущество? Меня, его, детей его, чтобы мы встали на колени. Да мы и сейчас стоим. Почему не вспоминает, что для него не было ни школ, ни больниц, ни свободы передвижения? Почему мыслит себя на месте вампира, будто вампир уже усадил его возле себя?

– У обрезанной головы нет памяти. Он себя не помнит, как же ему помнить то, что было до него? – Дьявол не сдержался и широко улыбнулся. – Ох, Манька, время со мной не прошло для тебя даром. Ты начинаешь примеривать на себя не Благодетеля, а последствия его пришествия. Это благой путь. А умереть можно и от простуды, или несчастный случай, старость, катастрофа… Ты же не собираешься жить вечно?

– Нет, но… Они какие-то другие. Сильные. Я это чувствую.

– Земля поднимает их слова и прикладывает к ним свое понимание. Но на самом деле они не таковы, – дьявол усмехнулся. – Им все время приходится врать, чтобы нутро их не открылось. Просто ты не умеешь их объяснить. Посуди сама, все Спасители – мои братья. Ведь только тот, кто сделал всемогущим меня, мог сделать всемогущим Сына Человеческого. Следовательно, мы произошли от одного источника. Тем хуже для Спасителя, который вышел из Бездны и стал человеком. Смертным человеком – прахом, у ног моих. Тем самым, он ведь и Бездну облил грязью. На мне она прославилась, а что Сын Человеческий, который пришел в мир немощью, не могущий гвоздя в своей ладони превозмочь? Смерть – тоже признак нашего родства?

Или, например, мне дана власть над землею и над всеми неправедниками – и Спасители звереют, хотят судить людей сами. Но неужели это все, о чем можно мечтать Богу? Братья мои поднимаются на меня, чтобы лишить меня, заметь, наследства, которое было брошено мне, как кость собаке – в наказание! Что же вы, псы смердячие, позарились на кость, если Отец Всевышний положил на вас свое благоволение? Неужто, не нашлось в Царствии Отца ничего более достойного? Решили отравить жизнь псу, лишая его брошенной кости? И где смирение? Где радость? Что заставило вас соблазниться о наказании от Отца?

Могу себе представить, как Сыновья молятся Отцу, чтобы тот отпустил их к поколениям зверей (ведь если человек лишен разумности, он зверь, пусть и высокоразвитый!), чтобы звери узрели явление Спасителя, Всемогущего Бога, который с мечом пришел утверждать Закон! Но с каких пор Закон пишут здесь, а не там? С каких пор Он утверждается в умах, а не в природе? Да еще мечом? Закон – это и есть меч. Человека неисполнение Закона убивает, а не меч, которым тычут в человека за то, что он его не исполняет!