Все-таки какие-то достижения у нее были.

Уснула она незаметно, и почти сразу же ее разбудили, сообщив, что баня натоплена.

Манька вскочила сразу же, едва заслышав про баню. Ничего так не поднимало ее от хандры, как изба-банька. Против правил, банька отошла подальше от снующих туда-сюда поваров, накрывающих на стол, спустившись к самой реке. В бане было жарко, веник замочен, и в баночках стояли заморские соли и масла, неведомо как сюда попавшие, губка в крупных дырках, не пойми из чего, и редкий гребень, похожий на рыбий скелет – наверное, русалочий подарок, доставленный с синего-синего моря.

«Везде подарки!» – растерялась Манька, выйдя в предбанник и заметив на полке еще и пару крупных жемчужных ожерелий и две разные диадемы, выставленные будто напоказ.

– Это не подарок, это мы иногда моемся, как все, – услышала она голос, бархатистый и звонкий, как будто зазвенели серебряные колокольчики.

В дверь заглянула сначала одна русалка, потом вошла вторая.

– Это… а у вас ноги! – сообщила Манька, никогда не видев русалок в полный рост прежде.

– По земле мы ногами ходим, – объяснила одна из русалок.

Они были похожи между собой, как две капли воды, и Манька вдруг заметила, что уже где-то видела их смазливые личики.

В Аду, вспомнила неожиданно она.

Благодетельница походила на них, как одна из них. Русалки ничуть не смутились, подзывая ее к себе.

– Есть у нас сестрица, рожденная на земле, – таинственно поведала одна, грустно взглянув на Маньку.

– Не совсем сестра, – поправилась другая. – Видишь ли, мы рождаемся из яйца, а оно зачинается нашим отцом от морских сирен, а та, другая, вышла из чрева Бабы Яги, но зачатая от семени нашего батюшки.

Манька отшатнулась. Кровь отхлынула от лица. Ну не могло же такого быть, чтобы вся Благодетельница была не человек! И пока она думала, обе русалки с вениками подмышкой не замедлили уйти в парную и через несколько минут выскочили, раскрасневшись, как вареные раки, сразу же кинувшись в реку.

Манька тоже попарилась и вышла на берег, не решаясь ступить в воду.

«Утопят!» – в который раз подумала она, пожалев, что относилась к ним по-человечески.

Но трусить оказалось еще хуже, чем бояться сестер любимой Дьявольской Помазанницы. Дно реки оказалось пологим. Она кое-как заставила себя переступить опасную черту. Русалки на дно не потащили, но поплыли рядом, собирая по дороге лилии. Теперь их было так много, и все они плескались рядом с хохотом и гиканьем.

– Недоброе дело задумала ты, Маня! Ой, недоброе! – прошелестел голосок у самого уха.

– Замыслила, срам-то какой! – другая погладила ее по спине.