– Не знаю, – с сомнением Манька прислушалась к себе. Она действительно чувствовала в себе какое-то неправильное состояние. – Одна сторона у меня плюется, вторая мягкая какая-то…

– Это не Голлем, это две земли по-разному устроенные, которые перестали быть повернутыми только в сторону вампира. Так всегда человек видел свою землю, когда вставал посередине: с одной стороны, море, с другой – огонь. Просто не отошла еще от Ада. Голлем – это то, что от твоей земли грозит твоему соседу, не пропуская к тебе не одну мысль.

– Это есть. Я раньше не знала, что мысли могут по земле сами собой гулять, а теперь постоянно слышу, – расстроилась Манька. – Наверное, это не всегда радио?

– Это не мысли. Но и не Голлем. Это голоса людей, которые пришли в землю, когда она была открыта. Мысль – это то, что ты получаешь от меня в виде дождя, и решения, которые отходят от тебя самой, даже если родились они под давлением голосов из прошлого. Но они тоже не голосят, а открывают одно и закрывают другое. Иногда память поднимается к тебе, тогда это воспоминания. Но если голоса пришли, значит, Голлем ищет уже не их, а тебя самою. Разобраться надо. Мало ли чего Борзеевич порасскажет…

– Мать? Что она умела-то? Тетка… – Манька задумалась, снова подметив в себе какое-то несоответствие. В голове у нее были раздумья и ни так уж она расстроилась из-за духов, зная по водяному, что им мало кто мог угодить, но слезы лились и лились по щекам, как из дырявого ведра. Она их даже не утирала.

– Тетка могла бы. Злая она была. На всех. Но откуда у нее силам взяться? Да и зачем? Она никогда меня не любила, я ей обузой была. мне кажется, она не помнила ничего, ни разу о проклятии не обмолвившись.

– Ну не скажи! Это кажется, что человек малосильный, а на самом деле он мог бы вперед смотреть, если бы знал, как. Тем более, если ведает, что с человеком произошло. Пока ты мать и тетку любила, они защищали тебя, от смерти берегли, уши тебе закрывали, чтобы радио не слушала. Разобралась – защита могла развернуться.

– В смысле?!

– В смысле, Голлем не давал тебе слушать вампира. Помощи никакой, но руки на себя не наложила, и то хорошо. Учиться заставлял. Не много оставалось в памяти, но хоть что-то. Вампиры высокими материями не загружаются, им это ни к чему, но все о них знают. Откуда? Или вот больно тебе, а голова не хнычет. А как защиты не стало, полилась из тебя соленая водица…

– Избави тебя Бог, Маня, от такого помощника! – перекрестился Борзеевич, уставившись на нее, как на инопланетянина. Голлема он не видел, но Дьяволу верил и страшно перепугался. – Он нас всех тут съест… сдаст… по стенке размажет! Ненасытный он. Луч света в темном царстве ему врагом покажется! Врача бы тебе! Эх… – Борзеевич махнул безнадежно рукой.