– Это…мужик какой-то… – удивилась Манька. Раньше она никогда не видела тварей земли так ясно и одиноко. – Объясняет, что жить надо дружно… Пургу гонит, что не враги, грамоте… грамотные… Пристроить нас обещает и сделать богатыми.

– А теперь, Маня слева посмотри! – ухмыльнулся Дьявол.

– Тут тоже… он… – Манька едва сдержалась, чтобы не засмеяться, узнав Его Величество. – Говорит, что маленькие мы, не дается нам дипломатия… Страшно рад, что глупые, старомодные… век у нас каменный, и смеется… Все, пропал!.. Прикольно… Вот гад! – расстроилась она.

– Вот так показывает вампир одно, а подразумевает другое. Он не только сам думает, он еще твоей головой думать начинает. И когда ведет человек расчеты с вампиром, он сам от себя обманывается. А представь, что голова человека у вампира так же на виду, и все надежды, и все, к кому уже обращался человек. Поэтому вампир никогда не говорит ни да, ни нет, если увидел, что человек к нему к первому подошел, будет тянуть время, пока другие человека осудят. Ведь никогда вампир не говорит, сделаю, но человеку всегда кажется, что тот ему обещал. Давайте-ка спрячемся от греха подальше. Сдается мне, что по ваше тело… И посохи спрячьте, и обутки снимите! Для драконов они, как сигнальные маяки. От вас одни проблемы… И посохом, посохом о землю не стучать!

Манька и Борзеевич заторопились. Благодетель тоже мог учуять их мысли, раз был где-то рядом. Манька привязала посох к луку и мечу, новые сапожки взяла в руки. Борзеевич тоже снял обувь, на всякий случай сложил в рюкзак портянки. Так они передвигались вдоль горы, пока не нашли пещеру, достаточно глубокую, которую при опасности можно было обвалить, замуровав себя внутри. Недалеко имелся второй выход, через который могли быстро и незаметно уйти от погони.

Сидеть в пещере пришлось целый день. Дракон на низкой высоте тяжело пролетел мимо. Там, где они остановились и переобулись, он сделал круг, и еще один круг над ними, но было не похоже, что искал их —явно куда-то торопился, быстро набрав высоту и скрывшись из вида.

Весь следующий день и всю ночь, пока двигались в сторону своей земли, Манька была хмурой и неразговорчивой. Избы не выходили у нее из ума, и она злилась, когда дорога шла в гору, а ей приходилось бежать пешком. И полет на возвышенность получался из рук вон плохо – она закрывала глаза, обозначала место, но как будто проваливалась куда-то, и то оставалась на месте, то оказывалась в таком месте, которое было ничуть не ближе до обозначенных координат. Ее нервозность сказывалась на ее сосредоточенности.