– Надо, Манька, тебе такую? – простодушно поинтересовался Дьявол, когда она открыла сундук и первым делом начала рассматривать саблю.

– Красивая, – кивнула Манька, поглаживая ее. Даже взгляд от такой красоты было трудно отвести. – Хороша, наверно, в деле, – размечталась она, махнув ею перед собой. Это, поди, не посохом махать. Такой Дьявола можно и ранить.

– Мань, – обратился к ней Дьявол таким тоном, который Маньке сразу не понравился, но в последнее время он часто раздражался, когда натыкался на могилу или возвращался неизвестно из каких краев. – Возьми-ка ты эту сабельку да подойди к дереву, – предложил он. – Представь, что дерево – это ты сама, то есть не ты, а Манька, и воткни в него сабельку…

В простодушии своем Манька так и сделала. Хотелось проверить ее на остроту и прочность. Сабля вошла в дерево, как нож в подтаявшее масло, по самую рукоять, и она вскрикнула, схватившись за горло, рухнув на землю от внезапно сдавившей ее боли.

– Помоги! – прохрипела она, катаясь по земле ужом, не в силах больше вымолвить ни слова. Глаза застил туман, крупные, как градины слезы покатились из глаз.

Смех Дьявола был унизительным: не собиралась она ничего присвоить, посмотреть только, первый раз держала в руках такую ценную вещь, и впервые видела вблизи драгоценные каменья, о которых только слышала, но сейчас она даже обидеться на него не могла. Сабля, воткнутая в дерево, оказалась обычным железом, и ржавая, но крепкая.

Дьявол лишь руками развел:

– Нужная вещь тогда нужная, когда знаешь, для чего она нужная!

Если бы он еще слезу выдавил, она бы не удивилась. Роняя горькие крупные слезы, Манька пересилила боль, поднялась на ноги, схватилась за эфес и потянула на себя. Но сабля застряла прочно, и когда дергала ее, боль внутри нее зашевелилась и начала пульсировать, пробивая токами все ее тело.

Ей стало страшно.

Наконец, Дьявол сжалился, подошел, похлопал саблю.

– То, что хорошо для нечисти, для человека – смерть. Утром за здравие, вечером за упокой. Алчность – худший грех, именно он заставляет людей бежать за вампиром, да только око видит, а зуб неймет. Не для того вампир становится вампиром, чтобы и человек жил так же.

– Откуда мне знать, какой от нее вред? – выдохнула Манька, оправдываясь.

– Тогда, может быть, привяжешь камень на шею и прыгнешь в реку, а я помогу руки связать для чистоты эксперимента? – предложил Дьявол. – Посмотрим, будут ли от этого какой-то вред! Впрочем, есть места, откуда прыгнуть никому бы не помешало! Ладно, что с тебя взять… – вдоволь насладившись Манькиным раскаянием в алчности, сжалился он. —Обороти дерево в Помазанницу, делов-то!