– Нет.

– Тогда пройдитесь по комнатам на нашем этаже и наполните все ванны водой.

Элли нахмурилась.

– И еще, – продолжал Малкольм. – Есть у вас хоть пара раций типа уоки-токи? Фонарики? Спички? Запасы пищи? Ну, и остальное вроде этого.

– Я посмотрю, если хотите. Вы полагаете, здесь случится землетрясение?

– Да, что-то в этом духе, – ответил Малкольм. – Эффект Малкольма всегда порождает катастрофические последствия.

– Но Арнольд говорит, что все системы уже работают нормально.

– Как раз в такое время все и случается.

Элли сказала:

– Вы, похоже, не особенно высокого мнения об Арнольде, правда?

– С ним самим все в порядке. Он нормальный инженер. Ву – точно такой же. Они оба – техники. А следовательно, они просто не умеют правильно думать. И видят, и могут оценивать только непосредственные, самые доступные для понимания следствия каких-либо ситуаций. У них узкое мышление – сами они называют это «сосредоточенностью». А того, что творится вокруг, такие люди просто не замечают. И не замечают общих закономерностей. Потому и получаются острова вроде этого – именно из-за суженного мышления. Такая нелепость – создать животное и не предвидеть, что оно окажется настоящим и будет вести себя, как нормальное живое существо, а значит, непредсказуемо. Например, попытается сбежать на волю. Они просто не могут этого понять.

– А вам не кажется, что это общее свойство человеческой натуры?

– О господи, конечно нет! – воскликнул Малкольм. – Это все равно что сказать, будто яичница с беконом на завтрак заложена в природе человека. Это совсем разные понятия. Просто таковы особенности западного воспитания, и во всем остальном мире людей просто тошнит от одной мысли об этом. – Малкольм скривился от боли. – Из-за этого морфина я что-то ударился в философию…

– Хотите воды?

– Нет, спасибо. Я расскажу вам о главной проблеме с инженерами и учеными. Ученые старательно нагородили огромную кучу всякого дерьма собачьего только для того, чтобы объяснить, как и почему они стремятся «постичь законы природы». Все это правдоподобно с виду, однако на самом деле ими движет совсем иное. Никто не станет стараться ради такой бессмысленной абстракции, как «поиск истины». На самом деле ученые всегда стремятся к каким-то достижениям. Они думают только о том, удастся ли им что-то совершить. И они почему-то никогда не задумываются – а стоит ли вообще совершать это «что-то»? Для собственного удобства они просто отмахиваются от таких вопросов, считая их несущественными и бессмысленными. Для них главное одно – если этого не сделают они, значит, сделает кто-то другой. Ученые почему-то свято верят в неизбежность научных открытий. И потому все они стараются совершить эти открытия первыми. Таковы у них правила игры. Даже открытия приверженцев чистой науки оказывают точно такое же агрессивное, разрушительное действие. Для того чтобы сделать открытие, необходима масса дорогого оборудования, а потом это открытие буквально переворачивает мир с ног на голову. Ускорители элементарных частиц повреждают почву и оставляют массу радиоактивных отходов. Космонавты оставляют следы на Луне. Всегда и повсюду остается какой-нибудь след того, что здесь побывали ученые и сделали свои открытия. Любое открытие – это насилие над естеством природы. Всегда! Но ученые не могут иначе. Им необходимо во что-нибудь запускать свои инструменты. Им необходимо оставлять свои следы на всем, к чему они прикасаются. А просто наблюдать они не могут. Они не могут просто понимать явления и оценивать их по достоинству. Они не могут просто принять законы природы и следовать им. Им обязательно нужно сотворить что-нибудь неестественное! Таков удел ученых, и теперь у нас целые человеческие сообщества пытаются быть учеными… – Малкольм вздохнул и откинулся на подушки.