Мы замерли на минуту, боясь сделать лишний шаг, и слушали тишину. Потом Кира повернулась с фонариком в мою сторону и тихо произнесла:

– Я думаю, нам надо валить отсюда как можно…

Напарница не успела договорить фразу, как весь дом сотряс сильный толчок, стены задрожали, заскрипели, люстра в центре зала начала сильно раскачиваться, а пол заходил ходуном.

– Что за чертовщина опять?! – в сердцах бросила Кира.

Новый толчок – и люстра, оторвавшись от крепления, с грохотом рухнула на пол, звонко рассыпаясь на множество мелких хрустальных осколков. В стене, справа от нас, что-то громко хрустнуло, и в ней образовалась огромная трещина. С каждой секундой она продолжала шириться, быстро продвигаясь вниз, и через минуту уже разламывала на части половицы. Со всех сторон в нас ударил удушливый кислый запах, а в воздух поднялась непроглядная взвесь из пыли и каменной крошки.

– Бежим! – крикнула Кира, пытаясь удержаться на ногах, и рванула к двери.

Но она забыла о главном, что я был ещё не готов к таким физическим упражнениям. Я старался последовать вслед за ней, но не успел. Когда Кира обернулась в дверном проходе, чтобы проверить, где я застрял, то увидела, как под моими ногами быстро разрушается пол. Сначала он засосал в себя инвалидное кресло, где находился труп бывшего хозяина этого дома, а затем и меня. Когда я падал сквозь перекрытия этажей и наблюдал, как следом за мной летят тяжеленные обломки стен и потолка, как рушится всё здание, складываясь надо мной как карточный домик, то в этот момент передо мной стоял лишь взгляд больного старика. Он продолжал неумолимо сверлить мне душу, оставляя в ней очередное отверстие моего собственного ситца, через которое постепенно утекало всё моё прежнее Я.

Перед самым ударом об обломки старого дома я закрыл глаза и провалился в своё привычное место, туда, где властвуют кошмары.

* * *

Я слишком хорошо знал этот момент, когда реальный мир и контроль над ним растворялись в моих руках. Остаточными всполохами сознания он прощался со мной, проскальзывал сквозь пальцы, даря последние ощущения реальности, теплоты и безопасности от вечного, мёртвого холода всепроникающей Тьмы. Я прекрасно знал, каково каждую ночь медленно погружаться в пучину своего давнего страха, набирать полную грудь смолянистой пустоты, вдыхать её, ощущать присутствие чего-то тёмного внутри себя. Каждую ночь оно забиралось в меня, изучало, сковывало всякое движение, оставляя за собой только выжженную пустыню из детских страхов и боязнь остаться в одиночестве перед лицом этой Тьмы.