— Как у нас дела обстоят с хлебом? — спросил главврач.

Игоревич развел руками.

— Так его почти и нет. Осталось три-четыре буханки черствого.

Хмельницкий, почесав затылок, приказал:

— Тогда хлеб весь оставшийся тоже раздайте.

Игоревич открыл очередную банку с тушенкой.

— Вы уж извините, Иван Сергеевич, но я не могу понять, зачем мы так нерационально и жирно кормим людей?

Главврач тяжело вздохнул и ответил:

— Здесь все просто, мой ты умный человечек. Очень сильные стрессы и паника подавляются жирной и питательной едой. Ни одно лекарство в этом не заменит жирную пищу.

— Честно говоря, я про такой способ борьбы со стрессами не слышал.

Хмельницкий опустил руку на плечо Игоревича.

— Вот теперь знай, что есть такой способ. Меня этому еще наш старый доцент Якимович научил. Благодаря такому, на первый взгляд, вредному питанию, мы избежим большого количества суицидов. И, даст бог, сведем их вообще к нулю.

— Иван Сергеевич, а вы обещали найти еще помощников, — влез в разговор Жабраков.

Хмельницкий повернулся к Жабракову и кивнул.

— Простите, забегался совсем и забыл. А куда, кстати, подевался Николаич?

Игоревич сразу же расстроился и пожал плечами.

— Да черт его знает! — ответил он.

4

А Николаич стоял на коленях в моечной и наклонялся все ниже и ниже над стоком в канализацию. Он «рассказывал», что съел за последние два часа. Рядом с ним стояла открытая и на треть опустошенная им же бутылка водки.

Начальник мастерской вытер испарину, выступившую на лбу, и сплюнул на всякий случай еще несколько раз.